Катя.
Катю знали все в округе. И в городе и в трех близ него расположенных поселках, между которыми всю жизнь баржировала.
Она была маленькая, не определенного возраста на вид женщина, в старом выцветшем платьице, поверх которое одевала зимой джемпер и неизменно в любое время года длинноватый, ниже колен плащ. И, конечно же, с перекинутой через руку некогда красной, а с годами выцветшей до темно свекольного цвета сумкой.
Вся ее жизнь проходила в поездках между этими поселками, обходя которые она собирала пустые бутылки, сдавала их и на это существовала. Вечером она возвращалась в город, слегка хмельная, но из сумки всегда торчала еще непочатая бутылка вина, а в лучшие дни и водки, да и с закуской, судя по пополневшей сумке, было все в порядке. Никто и никогда не видел, где она выпивала и ела. Как никто и никогда не знал, где она ночует, когда возвращается в город. С утра, обойдя все возможные уголки поселков, к обеду она навещала поселковые парки, куда уже подтягивались мужики, которые не жалели денег на водку, но экономили на закуску и обходились буханкой хлеба и второсортной килькой. Эту кильку, после первого и второго стакана, они еще тщательно чистили, ну а потом, в загуле, уж просто заглатывали вместе с головой и хвостом. Ну, а с получки они еще могли баловать себя палкой «докторской» колбасы или просто банкой икры из баклажанов. Заметив, загулявшую компанию Катя присаживалась неподалеку и терпеливо ждала, когда закончится пиршество. Мужики, часто приглашали Катю присесть с ними и угощали ее, но она никогда не подходила к ним. «Гордая!» - говаривали мужики и аккуратно, чтобы не побить горлышки, складывали пустые бутылки в сторонке.
Лучшими друзьями Кати были приемщики стеклопосуды, которые обслуживали ее без очереди, и даже тогда когда не было тары. Они не только видели в ней профессионала, но и брали мзду, забирая себе две копейки с бутылки. Катя не спорила с ними и даже гордилась тем, что она никогда не стоит в очереди в толпе, вместе с людьми всегда немного смущенными процедурой.
Были у Кати и настоящие враги. Нет, не милиционеры. Они то, как раз не обращали на нее никого внимания, даже тогда, когда она была заметно навеселе. Врагами Кати были кондуктора и дежурные на посадке людей в автобусы на автостанциях. Катя почему-то наотрез не хотела оплачивать проезд, считая себя, видимо, какой-то привилегированной особой. Уж как она с ними воевала! Иные не пропускали ее на два – три рейса и лишь потом делали вид, что не замечают ее. Но были среди них уж совершенно безжалостные. И тогда Катя уходила на выезд с автостанции, откуда шофера безропотно подбирали ее, поскольку несколько зазнавшихся из них пристыдили пассажиры. Чего, мол, там, Катьку-то обижать. Yастоящими праздниками для Кати были футбольные матчи. Зрители тогда были настоящими фанатами и готовились к матчам любимой команды ну как к встрече Нового года, основательно, разве что шампанского с собой не брали, а так все было по – людски. Поначалу Катя заметно скучала на матчах, и нетерпеливо болтала ногами сидя на скамейки у самодельного табло для счета, которое ей доверили. Она лениво меняла счет на табло, дожидаясь окончания матча, когда зрители разойдутся под звонкий перезвон пустых бутылок под ногами на трибунах. Многие из них на другой день даже не помнили счета, кто выиграл и проиграл, но то, что было весело, помнили все. Понемногу Катя пристрастилась к футболу, и стала на удивление самой, что ни есть яростной болельщицей. И когда нападающий команды не забивал верный мяч, или вратарь пропускал совсем не обязательный гол, она была готова выскочить на поле и поддать виновнику по голове.
И вот однажды, еще в начале первого тайма, соперники команды города первыми забили гол. Не сказать какой уж там красоты, но явно спорный, с нарушением правил. Понятно конечно, что творилось на трибунах. Начался страшный шум, «Судью на мыло!» - захороводили болельщики под свист и вопли. Подавленная случившимся, Катя не спеша поковыляла к табло, устанавливать счет. «Не надо, Катя!» - кто-то крикнул с трибуны, и Катя вдруг согласно махнула рукой и вернулась на свое место. Трибуны заметно повеселели. Матч продолжался, а счет, по их мнению, так и не был открыт. Но это продолжалось недолго. То ли трибуны уж слишком развеселились, то ли судья сам увидел нули на табло, только вскоре он дал свисток, остановил игру и решительно направился к табло, у которого невозмутимо сидела Катя. Судья подбежал к Кате и, жестикулируя, явно потребовал изменить счет. Но Катя презрительно отвернулась от него. И тогда судья полез в карман, вынул оттуда красную карточку, и показал ее Кате, указывая рукою на выход со стадиона. Стадион ахнул и умолк. Дядя Вася, он же директор, он же кассир, он же контролер, он же единственный работник стадиона, а также диктор: тут же объявил по радио: «За нарушение порядка Катя удаляется со стадиона!». Катя с удивлением взглянула на громыхающий над нею колокол на столбе, с гневным голосом дяди Васи, кивнула головой, дескать, поняла, и направилась к выходу. И тут, трибуны встали и аплодисментами проводили Катю, которая озорно успела помахать им рукой.
С тех пор Катя стала любимицей и талисманом трибун. И хотя на следующий день дядя Вася, с которым она делилась выручкой с после матчевых сдач посуды, и устроил ей нагоняй, даже он, остался доволен этим историческим эпизодом его стадиона. Впрочем, такой же исторической личностью вскоре стал он и сам. Надо сказать, что дядя Вася был очень суеверным человеком и как-то сделал открытие для себя, что команда обязательно проигрывает матчи, если Кати нет на стадионе. А тут вот финал кубка области, а Кати нет. Целых семнадцать минут, всеми правдами и неправдами дядя Вася не допускал команды на поле, пока у кромки поля не увидел Катю. Что там говорить! Даже зрители на стадионе оживились, увидев Катю. «А теперь вперед!» - скомандовал тогда дядя Вася, который еще минуту назад сдерживал выход команд на поле, словно оно было заминировано, и несколько удивленные таким развитием событий судьи и команды высыпали на поле. Но когда, команда выиграла областной кубок, к явному удовольствию зрителей и дяди Васи, футболисты качали на руках вместе с главным тренером и выскочившую на поле Катю. Вот такой была Катя, которую знал все жители города и трех поселков.
А потом наступили другие времена и таких людей, как Катя, стало много. Сначала эти люди, смущались своего нового образа жизни, стыдливо принимали от Кати помощь, где советом, где деньгами, а где и жильем. Всем тогда было трудно. Даже бездомным собакам, расплодившимся вдруг донельзя, редко доставалось с мусорных баков, что съестного. Но даже их, собак, вскоре постреляли на шашлыки предприимчивые предприниматели. Новые люди, поделили районы сосуществования, строго следили, чтобы в них не появлялись чужие и жестоко наказывали тех, кто нарушал установленные границы. Катю вроде бы не трогали. Но вскоре, зимним утром, ее нашли с пробитой головой у мусорных баков, одного из микрорайонов города. Она лежала, скорчившись, и снег немного присыпал ее. Издалека она казалась небольшой кучей ветоши. Выпотрошенная красная сумка валялась рядом. Молодой следователь взглянул на Катю, ее рану, брезгливо ногой развернул ее тело. - Все ясно, - сказал он помощнику. – Она неудачно упала и расшибла голову. Несчастный случай. - Ясно, что несчастный случай, - согласился помощник, понимая, что никто и не будет наставать на следствии из-за какой – то бомжихи. Дел, по не раскрытым убийствам и без того хватало. Он тоже ногой перевернул тело и облегченно вздохнул, убедившись, что ран больше нет. - Но- но! Полегче, - сказал подошедший к ним старый участковый и спросил. – Вы закончили? Получив утвердительный ответ, он аккуратно поднял тело Кати и унес к ожидавшей бортовой машине.
Похоронили Катю вместе с еще тремя бомжами на северной окраине городского кладбища в общей могиле под номером 23.
Рассказ опубликован в журнале "Простор" (Алматы) №3 2011 г.
|
