Тесные врата…

                         «..потому что тесны врата и узок путь,

                            ведущие в жизнь, и немногие

                             находят их».

                           Евангелие от Матфея 7:14

     Солдата, рядового, восемнадцатилетнего Владимира Сергеевича Иванова, уроженца села Н. что под Воронежем, убили в Чечне, в обычной стычке, которая была второй в его короткой боевой жизни.
     На пустынной, казалось бы дороге рванул фугас, машина перевернулась и началась такая пальба, как на учениях, когда никто не жалеет патронов, лишь бы было шумно и похоже на войну.
   Но стреляли по- настоящему и безжалостно, и тут позабылось все, чему учили. И вместо того, чтобы залечь и отстреливаться оставшиеся в живых, такие же пацаны, как и Иванов, бросились кто куда вдоль обочины, где их и косили поджидавшие стрелки.
   В Иванова попала всего одна пуля, и сразу в сердце. Бывает же такое. Ему показалось, что он сказал от боли: «Мама!», а потом, понял, что его убили, сказал про себя «Мама» от жалости к ней, единственным сыном которой был. И умер мгновенно.  Его уже безжизненное,  мальчишеское тело, неверно, по инерции, ступила еще пару шагов
и безвольно завалилась к земле….
…………………………………………………………………………………………..

     Подмятая под ним трава была сухой и не пыльной, но и не мягкой, к какой он привык. Иванов приподнял голову и прислушался вокруг. Было очень тихо и безветренно. Стоял густой туман, но был он какой-то неправильный, сухой и неподвижный. Вокруг было ни души, не видно было и дороги и машины и вообще  не видно было ничего. Он не мог вспомнить, как он здесь очутился, где его товарищи, но главное он был жив. О его ране напоминала лишь запекшаяся на одежде кровь, но она не болела и не тревожила ничем. Он с удивлением провел по ране рукой и не
почувствовав боли осторожно поднялся и огляделся, пытаясь найти дорогу. Но туман укрыл все вокруг, и тогда он медленно пошел вперед, изредка останавливаясь, прислушиваясь и не замечая, что даже собственных шагов он, почему- то, не слышит.
   Вдруг, кто-то положил ему сзади руку на плечо.
Иванов резко обернулся и увидел…негра, впервые в своей жизни, здоровенного и улыбающегося чему-то, ослепительным от очень белых и больших зубов, ртом.
« Наемник» - подумал Иванов и вспомнил вдруг, что он безоружен. Но и негр был безоружен, да вообще настроен дружелюбно. Он еще раз похлопал Володю по плечу и вдруг сказал на очень чистом русском языке:
  - Эй, белый! Я тут уже целый час пытаюсь найти дорогу. Ты не знаешь, где она?
- Нет, я сам как-то не пойму куда идти,- ответил Иванов.
- О, небеса! - воскликнул вдруг чернокожий. - Откуда ты так хорошо знаешь наш язык!?
- Какой  язык?
- Ну, наш. Ты что, белый, жил среди нашего народа?
- Да нет - неопределенно ответил Иванов и спросил - А ты сам, где живешь?
- Я в деревне,- сказал негр,  как-то неуверенно махнув рукой, словно показывая, где находится его деревня, и тут его взгляд застыл на кровавом пятне на груди Иванова и он, прикоснувшись ладонью к этому пятну, вдруг добавил - Я вообще то умер недавно. А ты кто, солдат?
- Русский я, - сказал Иванов, начиная что-то понимать.
- Какой русский? Что есть - русский? - не унимался негр.
- Ну. Россия, понимаешь? Советский Союз, - добавил он зачем-то.
- А, совьет! - радостно понимающе замахал головой негр - О, это далеко.
- А ты откуда?- спросил Иванов.
 - Конго! Конго!- сказал негр.- Разве ты не знаешь где ты?
- Сам ты «не знаешь»!- передразнил его Иванов.- Пошли, Конго!
   Тут негр, как вспомнил что-то, показал рукой на себя - Я, Мамб! Ты?
- Владимир,- ответил Иванов.
- Влядемер.- повторил Мамб, безбожно коверкая его имя, и тут же очень чисто на русском сказал - Очень хорошее имя. Очень.
   Они прошли совсем немного, когда навстречу к ним, из тумана, бесшумно вышел человек в белом.
- Идите за мной, - сказал этот человек. - Я выведу вас к дороге ведущей к вратам небесным. Там вас ожидает суд и воля господня.
    И Иванов и Мамб поняли, что это Ангел, и то, что они втроем говорят и понимают на одном языке.
   Вскоре туман вдруг рассеялся, и они вышли на дорогу, куда отовсюду Ангелы приводили людей и все они шли дальше в одном направлении.
  Когда прошли немного вперед, толпа стала намного плотнее, многочисленнее.    Здесь были  люди всех цветов кожи, возрастов и наций, но все говорили на одном языке, понятным для всех.
Черные и желтые, христиане и мусульмане, китайцы и скандинавы, американцы и индийцы, старые и молодые, красивые и не очень. Все они шли одним, как ручей, живым потоком.
    Место, куда определил их Ангел, оказалось весьма шумным. Здесь в толпе верующие разных религий шумно доказывали друг другу  правоту своей веры и даже устроили потасовку.
Затесавшийся среди них атеист-француз, истерически смеялся, не забывая выкрикивать лозунги о том, что бога нет, а если и есть, то «нет у него на него никаких прав». Лишь  группа богобоязненных иудеев, уничтожившая недавно на корню деревеньку террористов -  палестинцев, вместе с женщинами и малыми детьми,  и погибшие, затем, попав на обратном пути в засаду, горделиво не участвовали в этой передряге. Им, как богом избранному народу, были чужды эти склоки язычников. Правда, некоторые из них, боязливо сторонились спутников мусульман, весьма злобно скаливших зубы, и не прочь, как было видно, поквитаться с «избранными» еще раз, прямо тут по дороге. Здесь же рядом пристроился казненный накануне убийца и насильник, маньяк из Бразилии.
Он весьма быстро отыскал в толпе адвоката из Греции и пытался теперь выяснить у него, зачтется ли ему казнь как наказание или здесь иные законы. Грек, как мог, уклонялся от прямого ответа, указывая на увязшего в шумной толпе пастора-католика, как лучшего советника при нынешних обстоятельствах. Однако пастор был занят. Он отчаянно отбивался Библией, заботливо положенной в его гроб прихожанами, от усердно наседавших на него индусов, чьих божество он минутой назад обозвал «многорукой макакой».
   Устав от этого шума, Иванов сказал Мамбу
- Пойду, поищу своих.
   Он шел вперед вдоль людского потока, вглядывался в лица людей, пытаясь узнать «своих», как вдруг его окликнули с толпы:
- Эй, братишка! Иди сюда.
Он подошел к маленькой группе молодых людей, один из которых и окликнул его. Они тепло встретили его.
- Откуда, браток?- спросил окликнувший.
- Чечня - ответил Иванов, который понял, что его узнали по форме.
- Да браток, не повезло тебе. Я там был. Дела не сахар. Но меня за два года даже не царапнуло.
- А как сюда попал?- спросил Иванов.
- Да мы охрана вон того типана. А у них, крутых, сам знаешь, постоянно разборки. Вот его дружки и разобрались с ним, вместе с нами заодно. Век бы его не видеть. Я вот по осени жениться было, собрался, вот посмотри, какие пацаны за одного м…. пострадали…
- Ты бы язык свой попридержал, - проворчал «типан», услышав о себе,- Не думай, что он тебе здесь не пригодится.
- Да уж, «пригодится» - ответил парень.- Тут уж, пожалуй, и без нас все решат.
- Пригодится, не пригодится, там видно будет. Везде жизнь. А коль жизнь, значит кое-что и от нас зависит, - сказал «типан», листая свою записную книжку толстыми пальцами унизанными толстенными кольцами, словно пытался найти там номер телефона, позвонив куда, можно будет отсюда выбраться.
    Вдруг он увидел Ангела, выведшего из тумана очередных прибывших, схватил его под руку и стал ему что-то очень возбужденно и убедительно говорить на ухо время от времени тыкая на кольца в пальцах и внутренние карманы своего пиджака.
    Ангел, одобрительно выслушав его, запрокинув голову, недолго подумал, затем вдруг спросил:
- Сколько вас?
- Нас шесть! Шесть.- торопливо сообщил «типан».
- А этот?- спросил Ангел, указав на Иванова.
- Не-не-не!- замотал головой «типан»- Это не с нами. Эй, солдат! Шел бы ты отсюда.
    Иванов отошел от них.
   Ангел повернулся, махнул головой и « типан» с друзьями ушли за ним от толпы другой дорогой.
   Иванов вернулся к Мамбу, который оказывается, никуда не уходил, шел спокойно, как шел, там, куда изначально пристроился и тихо напевал песенку, которую теперь понимали все вокруг.
   Иванов встал рядом с ним и пошел вперед вместе с толпой и думал о том, кто же поможет матери в этом году перекопать огород да починит забор у сарая…