Этот день

   Сначала Настя услышала стук веткой по стеклу окна, только потом  как Джульбарс запоздало разошелся в лае, было слышно,  как собиралась в струну, а затем падала на землю его цепь, когда он метался из стороны в сторону.

   Настя выглянула в окно. В то ли в едва зачинавшемся  утреннем свете, или лунном отсвете узнала человека за окном, бухгалтера колхоза  Ефима Семеновича.

«Господи, неужели проспала?!» - подумала Настя и первым делом взглянула на ходики висевшие на стене перед кроватью.

  Но организм, привыкший с годами, до минуты подаренному сну, не обманул ее, было еще очень рано, целых полторы часа до подъема. И если уж постучались, значит,  случилось что-то очень важное и тревожное.

   Настя распахнула окно и спросила в свежую, но в холодную струю воздуха:

- Что случилось, дядя Ефим?

- Одевайся дочка, председатель всех собирает, подходи к углу у дома Миши Заики, там нам все и объяснят.

   Во времена военные, Настя, как и все другие, научилась не задавать лишних вопросов. Раз уж Семенович не говорит, какие проблемы, значит и сам того не ведает.

  Наскоро одевшись и с сожалением взглянув  на печке укутанный горшок  с кашей, она всунула ноги в стылые сапоги и, не забыв бросить в миску Джульбарса его завтрак, пошла в сторону дома Заики.

  А там уже было почти все правление колхоза, и даже подоспел одноногий Ефим Семенович с бригадиром доярок Марией Фоминой, смешливой и самой веселой  в правление.

  Чуть поодаль, в стороне, стоял незнакомый парень в ветхом пальтишке и куцей шапке на голове.

   Председатель Кузьма Иванович, оглядел собравшихся людей, убедившись, что все в сборе, бросил окурок самокрутки и сказал:

- Вот тут товарищ приехал из района, он инструктор от комсомола значится. Их тут целая машина всяких агитаторов проехала дальше. У них задание – пояснить народу важное правительственное сообщение. Нужно народ собирать в клуб.

- Да не что часок нельзя было подождать?! – возмутился бригадир скотников Корнеев. – Так бы уж к тому времени и народ сам бы собрался в правление!

- Какое правление? – сказал возмущенно Кузьма. – Тебе сказано в клуб! И чтобы в шесть весь народ был там!

- Без пятнадцати шесть, - подал голос парнишка из райкома.

- Вот! Слыхал! Аж ровно без пятнадцати! А ты тут команды не слухаешь! Давай расходись попарно. А я в клуб, там уже Матвеевич должен ее протопить. И чтобы без опозданий. Смотри у меня!

- Господи! – прошептала веселуха Марья. – Да не что беда какая?!

   Но пошла за всеми, и вскоре, все они разбрелись парами, по улицам, да по домам. Залаяли привыкшие к порядку в это время собаки. Засветились в окнах домов  огни и люди с тревогой поглядывали в них, когда  мимо проходили уже разбуженные раньше их односельчане.

  Кузьма Иванович с парнем из района добрался до клуба, где их встретил с докладом  старик-сторож Матвеевич:

- Все как ты сказал Кузьма,  клуб отепляется и уже терпимо. Комсомол, что ты прислал, скамейки расставляют, через десять минут все будет для приема людей готово.

  Вскоре к ним действительно подошли ребята и доложили, что все в порядке и с интересом стали разглядывать гостя. Тот внимательно прислушивался к отчету ребят и только спросил:

- А радио?

- А что радио?! –  ответил Колтунов Василий, местный активист. – Радио молчит. Оно ведь только с шести часов начинает работать.

- А его хорошо слышно будет? – спросил парень из района.

- А как же! – уверенно сказал Василий. – У нас радио, ого-го! Такого не сыщешь. Мы когда здесь собрания проводим и если концерт, какой хороший да веселый, так делаем перерыв и организуем танцы.

- Это хорошо, - кивнул согласно головой парень. – Так вы его в шесть включите?

- А чего его включать, если оно и не отключено?! – ответил Василий. – Вот увидите, как только шесть часов будет, так и гимн и прогремит. Прямо как дома. Оно давно уже у всех вместо петуха по утрене служит!

- Это хорошо, -  повторился парень. – Но вы уж, пожалуйста, проверьте обязательно, что оно включено. Это очень важно.

- Ладно, проверю, - сказал Василий и тотчас пошел куда надо.

   Народ скоро и быстро собрался. Люди подходили к  Кузьме и парню, здоровались,  и было видно по взглядам, что они хотят угадать, по доброму или худому случаю их собрали. Иные шепотом спрашивали у Ивановича, но тот лишь пожимал плечами.

   Уж весь народ собрался и тихо говорил между собой, а парень не спешил, только поглядывал время от времени на часы. Кузьма стоял рядом, не высказывая своего нетерпения, и только когда время уж подходило к началу собрания, тихо спросил:

- Тебя парень как величать – то?

- Виталий, - ответил парень.

- Оно понятно, Виталий. А по батюшке. Так для солидности?

   Парень как-то странно взглянул на Кузьму, его глаза заблестели, и он почему-то с некоторым усилием сказал:

-  Степанович. Виталий Степанович Смирнов.

- Вот это годится, - сказал Кузьма и, указывая рукой на проход к сцене, добавил. – Пошли. Уж время.

  Они прошли к трибуне. Кузьма хотел было сразу начать собрание, но Смирнов удержал его за рукав и они еще несколько минут сидели молча напротив приумолкших, со встревоженными лицами колхозников.

   Наконец Смирнов подсказал Кузьме:

- Давайте начнем.

   Кузьма встал, взглянул на людей, погрозил пальцем молодежи стоявших у входа потихоньку покуривавших тщетно пытаясь скрыть дымившиеся окурки.

  Народ мгновенно стих и как-то весь сжался в ожидание.

- Товарищи! – сказал Кузьма. – К нам приехал инструктор райкома Виталий Степанович Смирнов, для пояснения важного правительственного сообщения. Пожалуйста, Виталий Степанович.

  Люди на мгновение зашевелились, а потом снова застыли,  не отрывая взгляда с поднявшего с места неизвестного им парня.

   Смирнов взглянул на часы, и словно решив, что ему еще рано говорить с каким - то сожалением взглянул на Кузьму. Но потом собрался духом, посмотрел на людей и снова смутился,  увидев их встревоженные взгляды и не ожидавшие ничего хорошего от того, что он скажет. А в некоторых глазах он увидел некую усмешку, дескать, нашли,  кого прислать по государственному делу.

   Еще раз взглянув на часы Смирнов вдруг понял, что он не успеет сказать все то, что готовился сказать и поэтому он неожиданно для себя произнес:

-Товарищи…

Сказал он это так не убедительно, словно не этим людям,  понимая это, решил исправиться, кашлянул, как это делают маститые ораторы, но еще раз взглянув на часы, с ужасом понял, что уже почти ничего не успеет сказать, проговорил:

- Товарищи… война кончилась.

И услышал в ответ какой-то громкий общий вздох или выдох людей, которые еще больше сжались, но смотрели теперь на него какими-то большими ожившими глазами, ожидающими, что он еще скажет.

  Но говорить уже времени не было.

- Вот, - сказал Смирнов, указывая рукой на одну из тарелок радио на стене. – Сейчас об этом по радио скажут.

Он застыл так с поднятой рукой и взглядом на радио, а все люди обернулись в сторону его взгляда, ожидая, когда радио заработает. Наступила тишина,  прошли одна или две минуты,  прежде чем радио зашипело, словно горячая сковородка на которую бросили кусок масла затем еще громче. Теперь уже этот шум напоминал звук закончившийся играть музыку пластинки на патефоне, затем он неожиданно стих и привычно торжественно заиграл гимн.

  Люди встали и не садились когда гимн уже прозвучал.

- Здравствуйте товарищи! –  услышали они привычный женский голос,  – Московское время шесть часов пять минут! Послушайте важное правительственное сообщение!

Радио снова зашипело, но через несколько секунд раздался щелчок и зазвучал голос Левитана:

- От Советского Информбюро….

                                                              2.

- По-бе-да! Побе-да! Победа!

Это дети бегали по всей деревни и без устали кричали о том долгожданном событие, что ждали долгие годы все.

  Кузьма и Настя шли по улицам,  каждый встречный подходил к ним, поздравлял и обнимал их, неважно в первый раз или уже неизвестно в который.

- Ты давай Настя, - говорил Кузьма. – Собирай в обед свою молодежь и решай, что вечером подготовите на торжественное собрание. Организуйте так, чтоб душа пела и плясала!

   Они обходили рабочие места и с удовлетворением отмечали, несмотря на столь большой праздник и небывалое настроение, все были на рабочих местах, разве что улыбки не сходили с лиц односельчан и слезы радости, словно все тяготы уже позади и с завтрашнего дня будет все по - другому.

   На самом краю деревни их догнала машина, которая бесконечно сигналила и спешила за ними. В кузове находился почти весь состав райкома. Все они были крайне возбуждены и счастливы. Машина, поравнявшись с Кузьмой и Настей остановилась.

- С победой! С победой! – кричали с кузова и десятки рук  потянулись к Кузьме и Насте. Открылась дверца кабины, из нее вышел сам первый секретарь Василий Харитонович и тепло обнял их.

- Вот, - сказал он Кузьме. – Душа не выдержала! Оставил поздравлять район своего зама, а сам выехал к вам! Спасибо вам! Все на вас держалось! С победой! С победой!

И они крепко, по-мужски обнялись.

- А где мой инструктор? Как он тут у вас выступил? – спросил секретарь.

- Во! – показал большой палец Кузьма.

- Вот и славно, - сказал Харитонович. – А где он?

- А где он? – спросил Кузьма Настю, а та лишь пожала плечами.

- Понятно, - сказал решительно Кузьма. – В клубе он остался. Куда же он пойдет. Поехали!

И как только секретарь сел в кабину, он встал на ее подножку.

- Давай, Настя, командуй! Поехали в клуб! – сказал он шоферу.

Они вошли в пустой клуб.

- Я же говорил, он здесь. Вон, у печки сидит! – сказал Кузьма.

- Виталий! Смирнов! – окликнул его секретарь.

Но Смирнов не обернулся, он только как бы больше прижался к печке.

Василий Харитонович быстро подошел к нему, склонился и обнял за плечи.

Тот обернулся, и они увидели его красные от слез глаза.

- Вставай, сынок, пойдем – сказал секретарь. – Ну, пойдем, пойдем.

Он помог парню подняться и повел к выходу. Они вышли к машине, Харитонович открыл дверцу кабины и сказал:

- Садись в кабину Виталий, а я с ребятами. Давай, давай, надо слушаться старших!

Он захлопнул за парнем дверцу, тяжело вздохнул, подошел к Кузьме еще раз пожал руку, тихо проговорил:

- Вот ведь беда какая, Кузьма, у него отца убило неделю назад. Тяжелая у нас получилась победа, тяжелая. А ведь, сколько еще предстоит сделать. Ну да ладно, главное победили!

  Его втянули в кузов и посадили. Он еще раз махнул рукой и улыбнулся Кузьме. Машина тронулась с места и вскоре исчезла.

   Кузьма, смотрел ей вслед и вспоминал,  как изменилось лицо Виталия Смирнова, когда он спросил его отчество. Но время для раздумий не было,  и он поспешил дальше.  Для него это был обычный день, когда даже в такой праздник, он должен был помнить обо всем и обо всех, потому что, что с него за все спрашивалось. Даже в этот день…

Опубликовано в книге "Честь имею" (Россия, Канада)