Интервью

   Дурачки у нас издавна водились.  Так уж повелось.

Но раньше к ним как-то хорошо относились, побаивались.

Некоторые утверждали, что они дети божьи, а значит, их устами глаголет сам бог, и называли блаженными.

   А потом люди стали менее суеверны и бога перестали бояться.  И тогда мальчишки стали забрасывать их камнями. А парни, что постарше, вот уж точно дураки, могли так иногда прибить блаженного и калечили их  по чем зря, так потом никто виновных и не искал.

   Но и сами дурачки были не лыком шиты и силушку имели ого-го-го! Бывало, кто  хотел с ними шутейно побороться, они иногда так заламывали такого охотника, что запросто ломали тому ребра, а то руку или ногу.

   Впрочем, такое было редко. И поживали наши дурачки, никем особо не обижаемые, под присмотром родных и близких, да и люд простой хорошо относился к ним.

   Говорят и за границей  такие дурачки есть, так те совсем уж ни на что неспособные и дебильные от своей ухоженности. А за нашими дурачкамии никто не ухаживает. И  живут они привольно:  по углам не прячутся, всем интересуются и все норовят себя проявить да память о себе оставить, так  что и не поймешь порой, то ли они вовсе и не дурачки, а может и весь остальной народ им сродни и только притворяются умными.

  И в нашей деревне был такой дурачок и звали его, как положено, Иваном.

   Народился он в конце пятидесятых. Таких детей в те времена «банными» называли. Тогда вышло много послаблений, и народ от жизни такой стали себя баловать. Стал выпивать народ. Не водку, конечно, тогда еще так зажиточно в деревне не жили, чтобы водку пить, а все самогоном обходились. И бывало, шел мужик со своей бабой в баньку,  веник попариться за него баба несла, а он гордо бутыль под мышкой нес с синюшной сивухой. А потом, после таких бань, «ваньки» и нарождались.

   Вот таким макаром Степан да Марья Гавриловы, как говаривали люди, и народили Ивана.

А Иван был добрый парень и совсем небуйный.  И еще приглядеться к нему нужно было, чтобы понять его недостаток в уме. Только навязчивый был очень,  как прилипнет к кому с утра, так цельный день за ним и ходит. Но вскоре и эта примета у него прошла. Как построили в деревне свой магазин, так Ваня практически целыми днями около него и просиживал. И стал этот магазин для Вани как церковь для убогих в прежние времена, когда верующие, выходя из нее, помолившись, раздавали милостыню просящим подаяние.

   Это как бы грехи так замаливали.  

В деревне, почитай, каждый хоть раз в магазин захаживал.  Поначалу народ  тем, что покупал, делился с Иваном. и он все в  портфель складывал.  Потом люди позажиместей стали,  и какой-нибудь копейкой от сдачи Ивану подавали.

  Но и это вызывало у народа всяких завистей, мол , жируют-то Гавриловы за счет Ивана. И напрасно те убеждали, что ни копейки от Ивана не видят,и куда он их девает, не ведают, только разве их убедишь?!

  Так и жил наш Иван, пока однажды в деревню нашу не приехал районый корреспондент Аркадий Стригунов. Тот Стригунов был писакой по партийному призыву, а не по грамоте,и поначалу все сводками в газете перебирался, но потом насобачился, то есть подтянулся и стал уже кое-какие статейки писать, а то и фельетоны чиркать. Все какой хлеб к варенью.

   Как-то на утренней пятиминутке  главный редактор,выполняя линию партии, потребовал от своих подчиненных несколько злободневных и критических статей и  персонально назвал тех, кому это поручается. И хитрый Стригунов, понимая, что в районном центре за любую критику можно и в морду получить, первым вызвался поехать в соседние колхозы и отыскать там безобразия.

   Прибыл в колхоз Стригунов и начал искать председателя. И первым, кого он повстречал, оказался сторож дед Григорий, кого председатель с самого утра распекал при всех за беспробудное пьянство на посту.

  Стригунов представился и поинтересовался, где он может председателя найти. И злой на эту личность дед Григорий пробурчал:

- Нет его, полководца нашего, а что ему до колхоза нашего, когда своих дел до крыши!

И услышав такие слова от первого встречного, Стригунов прямо  воспарил, понимая, что здесь дела идут, как ему надо, и стал допытываться, а кто бы ему помог узнать про это  подробней.

   Тут дед Григорий хотел было что-то ляпнуть, но, оглянувшись, приметил одинокую фигуру Ивана у магазина, сказал:

- А вон там, у магазина, заместитель его. Так ты его поспрошай. Он у нас человек положительный, всю правду тебе скажет.

- А как его по имени и по батюшке кличут? – поинтересовался Стригунов.

- Так Иван Степановичем, но он человек простой, можешь просто Иваном,- отсоветовал дед Григорий.

  Зашагал тогда Стригунов к магазину. Иван его увидел, пригляделся с интересом, но когда понял, что это чужой человек, отвернулся и потерял всякий интерес, понимая, что этот незнакомец  уж точно ему ничего не подаст.

   Стригунов приблизился к нему, протянул руку:

- Здравствуйте, Иван Степанович! – улыбаясь, располагая к себе будущего собеседника, сказал он.

Иван Степанович присмотрелся на него и ответил:

- Ваня я.

- Ну, да, я знаю, - проговорил Стригунов и продолжил знакомство:

- Разрешите представиться, Стригунов Аркадий Петрович, корреспондент вашей районной газеты «Вперед». Вот прибыл в колхоз, хочу интервью у вас взять.

- Чего взять? – покосился на него Ваня, который привык, что здесь всегда подают, а не забирают у него.

- Интервью. Ну, это значит, я , Иван, буду спрашивать о делах колхозных, вы мне рассказывать, а я все это запишу и в газете напечатаю, - пояснил Стригунов и достал из планшета блокнот и карандаш.

Ивану это понравилось.

- Я тоже буду писать, - сказал он важно и достал из портфеля потрепанную тетрадь и химический карандаш и тотчас стал важно что-то писать, прикрывая свои каракули рукой.

   Стригунову эта показная, как ему показалась, деятельность не очень понравилась, но он продолжил:

- А что, Иван, председатель ваш - крепкий хозяйственник? Колхозники им довольны?

- А чего не быть колхозникам недовольными, - начал отвечать своими прибаутками Иван. – Председатель и сам все в дом тащит и другим дает. У него пиджак с двумя карманами, один колхозный - другой свой. Вот он из одного в другой и перекладывает.

- А что с планом? План колхоз сегодня выполняет?

- А зачем план выполнять сегодня, когда есть  завтра. И зачем на этот год, когда есть год другой?

 Тут у Стригунова  взыграло в груди - вот оно редакторское задание!

- А вот, Иван, ты скажи, а что механизаторы ваши, трактористы и комбайнеры,  они все -  таки какой -никакой грамотный народ.  Как у вас используется техника? И в каком она состояние?

- А в состояние нестояния!

- Да как так? – не унимался Стригунов.

- А сосед наш Максимка на тракторе поехал в пруду искупаться. Так вместе с трактором и искупался. Пока его трактор из пруда вытаскивали, еще три трактора в могилу свели.

- А на ферме как дела, Иван Степанович, доярки ваши, все же бабы, может с удоями управляются.

- А доярки они – бл..ди! – тут уж вовсе разошелся Ваня.- У них дойки больше, чем у их коров. А все одно! С каждой коровы удои в свои карман имеют надои!

- И что же молчит народ? – добрался тут наш Стригунов до руководящей роли рабочих и крестьян.

- А что народ, - простодушно и честно ответил Иван. – Народ  как скот, идет туда, куда пастух ведет!

   И так далее и так далее.  Вот такое вот вышло интервью. И статья очень злободневная получилась.  Скандал по району был непомерный!

   Председатель колхоза очень скоро разобрался, кто дал такое интервью и потребовал опровержения в газете. Опровержение, конечно, не дали, но бедного Стригунова уволили.

   А через месяц статью разбирали в обкоме партии. Там никто не сказал, откуда такие факты нашлись. Да и  Иван не от себя все наплел, а что от народа слышал. Редактору газеты объявили благодарность в личное дело за своевременную критику. А председателя колхоза выгнали с работы  и исключили из  партии. Никто его оправданий и слушать не стал.

    А Ваня наш прославился совсем не этим.  А вот чем.

   В каждом огороде в те времена стояли в каком – нибудь  углу пару деревянных бочек, в которые собиралась дождевая вода. Это для того, чтобы руки всполоснуть после работы на огороде или во время засухи  полить  растения водицей небесной.

 Годами стояли эти бочки, и поэтому порой вода в них  была  несвежая.  И когда их застойность  уж была невмоготу хозяевам, они сливали ее, а дожди и снега снова наполняли их новой  влагой.

  И как-то пришло время  Степану Гаврилову освежить эти бочки.  Он, как и положено, слил с них  почти с десяток ведер воды и попытался опрокинуть их наземь, но это ему почему-то не удалось. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что бочки эти почти наполовину набиты монетами. Этими монетами и были те подаяния, которыми народ одаривал его сына Ивана.

   Когда же эти монеты извлекли из бочек и посчитали, то оказалось, что это огромная сумма! И  хотя в большинстве своем эти монеты прокисли и потеряли свой товарный вид, банк принял их как положено по номиналу, и в одночасье Гавриловы превратились в самую богатую семью если не в области, то в районе точно.

   Только об этом никто тогда не задумывался…

Вот и вся история. То ли об интервью, то ли о семье Гавриловых. А может быть и о наших дурачках.

Рассказ опубликован в книгах автора "Фотограф Изя и другие..." (Канада) и "Межвековье" (Россия)