Разделы дневника

Пьесы. [2]
Драматургические произведения.
Рассказы. [67]
Рассказы и эссе.
Притчи. [6]
Притчи.
Стихи. [6]
Стихи.

Календарь

«  Август 2013  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
   1234
567891011
12131415161718
19202122232425
262728293031

Форма входа

Приветствую Вас Гость!

Поиск

Наш опрос

Оцените мой сайт
Всего ответов: 157
Главная » 2013 » Август » 23 » Исход (повесть 1-5 главы)
Исход (повесть 1-5 главы)
14:18

 

                                                          Шакир а –Мил

 

                                             Исход

 "И сказал: Я выведу вас от угнетения..."

                                                                                                     Библия. Книга Исход 3:17

                   

                                        Глава 1

 

   Дождь хлестал нещадно. Низко зависшие свинцовые тучи погрузили ночной хутор в кромешную тьму, и только молнии, часто бьющие  из этих туч о землю, ярко освещали улицы, которые в эти мгновения казались брошенными и пустынными. Но и эти молнии, отражаясь в лужах, каплях дождя на деревьях, кустах и траве, больше ослепляли, нежели давали возможность увидеть что-либо.

   Такая погода была на руку трем партизанам, пришедшим в хутор в эту ночь и огородами пробравшимся к нужному им дому. Переждав немного, прислушавшись и приглядевшись вокруг, они прошли ближе. Один из них, Сомов Петр, будучи родом из этого хутора, еще раз оглянулся вокруг и постучал в окошко.  То ли из-за того что постучал  негромко, к окошку никто не подошел. Тогда Петр сделал это посильней, и окно тотчас приоткрылось, словно кто-то теперь выжидал за ним.

- Кого нелегкая принесла?! – послышался знакомый женский голос, и, переждав, когда за очередной молнией громыхнул гром, Петр быстро зашептал:

- Я это, тетка Аня, Петька Сомов, а что, тетка Аня, немцы на хуторе есть?

- А ты кто такой, чтобы вопросы мне задавать? – пробурчала женщина.

- Да партизан я, тетя Аня, партизан! – зашептал Петя, и, как  в доказательство, сунул ствол ружья  почти в окно.

- Ишь ты, посмотри на него, партизан нашелся! – ругнулся голос за окном. – Знаем мы вас бандюганов! Навешали на себя-то ружища, да что от вас толку-то. А ну шагай отсюда! Нету у нас на хуторе немцев, нету!

И тут же показалась ее рука, собирающаяся закрыть окно, но Петька ловко вставил дуло ружья на подоконник, и рука испуганно одернулась в темноту избы.

- Ты чего это, дурень, балуешь, - зашипела тетка за окном. – Убери ружище, чай не игрушка!

- Да ты не спеши, тетка Аня! – зашептал Петька. – Мне с дядькой Фролом нужно переговорить.

- А не будет Фрол с тобой разговоры разговаривать! – заявила тетка Аня, чьей женой она и была.

- А чему это не будет? – возмутился Петька.

- А ростом ты не вышел, - съязвила тетка, но потом добавила. – Нету  его дома, вышел по делу.

- Так ночь же на дворе?! Да какие дела в такую – то мокроту? – справедливо заметил Петька.

- Неведомо мне про то, - ответила тетка Аня. – У Ваньки он Валова, тот таперича старостой у нас числится.

                                        

- Как старостой? – оторопел Петя. – Тетя Аня, он же завсегда за советскую власть был?!

- Были-то советы,  да убыли! Да ты кто таков, что допросы мне чиняешь? Убери-ка ружища-то, а то весь дом застудил!

Петя убрал ружье, и окно тотчас закрылось.

   Снова ударом плетки полоснула молния, и рванул гром. Едва он стих, Петя метнулся тенью к сараю, где оставались  ждать его старший  группы Аким Фомин и Савельев Егор, ровесник Петьки. Но здесь он никого не нашел. Страх холодком пробил его душу, но через некоторое время он услышал над собой тихий свист и увидел под вспышку молнии довольные и улыбающиеся лица друзей перебравшихся в его отсутствии  на сеновал под крышу сарая. Они протянули ему руки и легко втянули к себе, где Петька с удовольствием завалился на остатки сухой и теплой соломы.

- Ну, что? – спросил Аким и Петька передал ему все, что рассказала тетка Аня.

- Да, дела, - заключил Аким. – А ты гутарил, что деревенька ваша за советы. И полицаи, небось, есть?

-Не спросил, - честно признался Петька. – Да откуда им взяться?

- Откуда, откуда? – передразнил его Аким. – От верблюда! Откуда вон староста у вас взялся?! Так, сказывай, где он живет, надо его прощупать, пока немчуры здесь нет.

- А может не надо? – засопел носом Егор, который никогда еще в переделках не был. – Задание мы выполнили. Разведали. Давай вертаться. Доложим, а там пущай решают, что и как.

- Не дрейф, деревня! – сказал важно Аким. – Тебе на что ружье дали? Так, слушай, значит, задачу. Подходим, если охрана есть, уходим. Если охраны нет, то по обстановке. За мной!

  И он первым спрыгнул на мокрую землю.

 

                                            Глава 2

 

   Охраны у дома не было. Перемахнув через плетень,  они вгляделись в окна. Но сквозь яркие отражения молнии смогли  заметить, что они наглухо занавешены, а в темноте лишь одно из них едва-едва отражало светильник. Аким дал знак «вперед» и, немного надавил на дверь, просунул в щель финку и неспешными движениями отодвинул запор. Дверь распахнулась, он посветил впереди трофейным немецким фонариком и прикоснулся к следующей двери. Но она предательски заскрипела, и поэтому Аким широко распахнул ее и с криком: «Руки верх!»,  первым ворвался в помещение.

   Колыхнуло от сквозняка двери пламя самодельного светильника-коптилки, и от этого тени людей, бывших в доме, как показались Акиму, делают непроизвольные угрожающие ему движения. Но через мгновение он увидел, как трое сидевших за столом мужчин медленно встали с поднятыми вверх руками, и ослабил палец на курке.

   Аким аккуратно двинулся вправо от двери и для бдительности еще раз взглянул на место, где сидели мужчины. И облегчено вздохнул, когда не увидел у них  оружия.                                             

    Вслед за ним в свободном проеме появились Петька и Егор с ружьями наготове. Убедившись, что его друзья держат мужчин под прицелом  Аким  быстро прошелся вокруг стола, осмотрел все и только затем заговорил:

- Ну что, Петро, может, познакомишь нас?!

Петя, указывая дулом ружья, сказал:

- Вот этот вот, дядька Фрол, к которому мы заходили. Это Савин Степан Степанович, председатель нашего колхоза. А это дядька, Ваня Валов, за которого тетка сказывала, что он староста немецкий.

- Та-а-к! Ничего себе компания! – сказал Аким. – Ну и с кого мы начнем?!  А ну-ка ты, староста гребанный, расскажи-ка нам, за какие серебряники ты власть советскую продал!?

  Но за старосту почему-то ответил Фрол:

- Ты это не говори, почем зря, невиноватый он. Это немцы сами его удумали в старосты поставить.

- А ты пока помалкивай, - перебил его Аким. – Мы с тебя еще спросим, почему это ты тут с немецким холуем чай попиваешь.

- А ты не гони напраслину на человека! – вмешался бывший председатель Степан Степанович. – Невиновный здесь Иван кругом. Тут как немцы наехали, собрали всех, так один самый среди них важный все ходил кругом нас, потом остановился напротив Ваньки, ткнул в него своей палкой и сказал: «Ты есть будешь - староста и будешь отвечать за порядок перед великой Германией!». И на том уехали.

- Уехали, говоришь? – процедил Аким. – И прям потом и не возвращались?!

- Нет, почему же, возвращались. Пару раз, да все другие. Но эти все, как татары, по русскому ни бельмеса. Собирали всех, по домам рыскали, но ничего, пронесло, уезжали ни с чем.

- А вы их, небось, хлебом с солью?!

- Да какой «хлеб – соль»!? – махнул рукой Степанович, отчего пламя коптилки колыхнулось. – Они же, как тать ночью, кто же их ожидал?

- Ладно, - сказал важно Аким. – Мы это дело проверим. Седайте.

  Но едва мужики сели, и сам Аким готов был присесть на свободный табурет за столом, как увидел перед собой   неполную кружку с чаем, которая была четвертой на этом столе.

   Смекнув в чем дело, он быстро присел и тотчас вытащил из-под стола человека, не совсем по-деревенски одетого и небритого. Тот дрожал и зажмурил глаза от страха.

 

                                                     3.

 

   Быстро проверив карманы этого человека, Аким развернул его лицом к Петру и спросил:

- А это кто? Что-то он на твоих земляков не схожий?

   Но Петр, даже не вглядываясь, мотая головой, сказал:

- Не – е! Этого дядьку я не знаю. Не наш он, это точно.

   Тогда Аким развернул этого человека к Степану Степановичу и спросил:

- А ты что скажешь?

- Натан это, фамилии не знаю, он, еврей с Мысловки, безобидный человек.

- Тю! – присвистнул Аким. – Мысловка! Это же на другом краю света?! И чего это он, безобидный ваш человек, здесь делает?

- А по делу, - ответил вдруг твердо Степан Степанович, предупредительно взглянув на тех, кто сидел с ним за столом. – Мало ли дел у человека бывает.

- Та-ак! – потянул Аким, от которого не ушел этот скрытный взгляд. – Значит, не хотите говорить, зачем этот гражданин у вас находится. Вот где нутро ваше сказывается! Невиноватые, мол, мы кругом, да все это немцы придумали! А вот мы  заберем его с собой да допытаемся.  Может, это он у вас – староста?!

- Да какой он староста? – возмутился вдруг не проронивший до этого слова Иван Валов. – Да ежели он  еврей!

- Ишь ты, - усмехнулся Аким. – Ну не староста, так провокатор какой! А тебе, я вижу, самому быть старостой нравится! Ну, ничего, у нас он быстро откроется! А пока вот с вас спрос. Вижу я тихо тут живете, с немцами дружбу водите. Только ведь немчура эта не на века к нам пришла. А как вернется наша родная советская власть, какой ответ перед ней держать будете?

- А ты тут нам митинги не читай! – сказал вдруг осмелевший Валов Иван. – Говори, что надо. Мы сами-то не знаем, кто ты таков. Смотри, ружье взял, так что, ты есть власть какая?

- А партизаны мы, дядька, слыхал,  небось, за нас? Немцы не просвещали? А так как мы партизаны и значит за власть советскую, так надобно и помогать нам. Нам старосты не нужны, а вот с хлебом – солью есть проблемы. Так что, будете помогать нам?

   Сидевшие за столом люди переглянулись, молчание затянулось, но вскоре Степан Степанович  поднял свои глаза прямо на Акима и сказал:

- Нет. Не будет вам от нас помощи.

- Так, - едва разжимая губы и оглядывая сидящую перед собой троицу, проговорил Аким. – Так я и думал. Нет в них веры в советскую власть, Петька! И Гитлер им ближе отца родного.

   Тут Степан Степанович привстал и заговорил резко:

- Трепач ты, а не партизан! Ишь с кем роднить нас вздумал! Да мы, может, тоже все в партизаны хотим, да что толку от того, что вас на десяток голодранцев больше будет?! А помогать мы вам не можем. У них вот, у евреев натановских, весь городок фашист пострелял! И теперь их человек четыреста в лесу нашем хоронятся. Мы им помогаем. А ежели и вам помогать станем, так и они, и вы, и мы сами все с голоду передохнем. Так вот и скажи своим командирам!

-  Ну, ты, батя, врать мастер, я погляжу. Чего это ты нас в голодранцы записал?! - сказал Аким вставая.  – Ладно, мы и это проверим. А ну-ка, выйди в сени, слово к тебе есть. А вы, Петька, глаз с них не спускайте!

В сенях Аким зашептал Степан Степановичу:

- Ты председатель смотри, мы все проверим! И коль неправда твоя, вернемся и сочтемся. Еврея твоего забираем, чтобы ты не гутарил, может он и вправду провокатор. Понял?!

- Понял, - ответил ему Степанович.

И тогда Аким приоткрыл дверь и сказал своим товарищам:

- Все! Уходим! Петька, этого не вашего, берем с собой!

 

                                            4.

 

  Савелий Макарович, или как просто называли его, командира партизанского отряда, «батька Макарыч», стараясь придать на своём лице выражение строгости, которого никогда  не было в его характере, несколько раз внимательно выслушал все, о чем ему докладывал Аким.

- Я, ей-богу сомневаюсь,- твердил Аким. – Надо бы этого Натана, еврея допросить, как следует. Он душонкой жидкий, не наш, городской, до сих пор трясется как лист осиновый!

 А  Макарычу вовсе не хотелось допрашивать этого человека, но  он сдался:

- Ладно, валяй! Води своего городского.

   Когда же Аким завел Натана, он с трудом разглядел в нем человека, который был очень бледен и изможден. В старосты, конечно, этот человек не годился. Но на местных он не был похож, длинные, кучерявые волосы и большие черные глаза скорее выдавали в нем цыгана. Незнакомец был напуган и,  видно не верил тому, что Макарыч с Акимом в землянке одни, и постоянно озирался, вглядываясь в темноту, словно кто - то мог выйти из нее и ударить его плетью.

- Да ты садись, мил человек, - сказал ему Макарыч. – На-ка вот, чайку хлебни.

   Мужчина присел напротив, схватил кружку и с жадностью стал пить.

- Не торопи, - усмехнулся Макарыч. – Я если надо, еще добавлю. Как тебе чаек? Небось, непривычный тебе?

- Отчего непривычный? – ответил ему незнакомец, протягивая пустую кружку, в которую Макарыч тотчас долил кипятку. – Это сабельник – трава лесная. Мы все ее сейчас пьем почти целый месяц.

- Ишь ты, знаешь, - согласно кивнул головой Макарыч. – А теперь вот расскажи-ка, кто - это  мы, да и сам ты кто таков будешь?

- Я, Натан, еврей значит, - начал было незнакомец.

- Да что вы заладили, - кивая на Акима, воскликнул Макарыч. – Еврей, да еврей! Ты мне дело говори.

- А я и говорю. Натан я – еврей из Мысловки. Поселок это небольшой такой,  душ тысяч пять жителей было. Из ремесел в нем - маленькая ткацкая фабрика и завод по дереву, а так все по мелочи, кто по сапожному делу, кто и шапки шил. Жители,  евреи, ну и других немного, вот.

- А сам ты, из каких будешь? - спросил Макарыч. – Из ткачей,  из плотников?

- Учительствовал я в местной школе, - ответил Натан.

- Скажите-ка, учительствовал?! Не больно ты на учителя похож,  – покачал головой Макарыч. – Ну, ну. Так давай, ври дальше.

- Я и говорю, - повторился Натан. – Работали мы, работали, а тут война. Нет, взаправду сказать, войны у нас и не было. А как ушла Красная Армия из наших мест, так на третий день приехали они, немцы! Ничего так приехали, без стрельбы и пальбы. Въехали прямо на площадь. Ну, народ стоит, не разбегается. Вышел тогда из передней машины их офицер и подошел прямо к Гиди - сапожнику, у него там рядышком будка была. И спросил тот господин офицер Гиди: "Ты есть еврей?”.”Да – да!  - ответил ему радостно сапожник Гиди. – Я  еврей. И мы все тут  евреи.

   Сказал он так и стоял, улыбаясь господину офицеру. Но достал  офицер пистолет  и выстрелил из него прямо в рот Гиди, тот и упал, где стоял. И замерло все вокруг. Закричал тогда что-то этот офицер, повыскакивали и попрыгали из машин немцы и начали стрелять всех вокруг. Никто, никого не спрашивал, просто стреляли во всех: в  мужчин, стариков, женщин и детей. Долго стреляли. Пока все не убежали, и не стало в кого стрелять. А потом уехали. И не приезжали.

                             

   Люди потихоньку вернулись назад, похоронили близких, а некоторых и хоронить было некому, так всем миром сделали это. И как будто все стихло. Пошли разговоры, что, мол, это немцы, только евреев убивали и убивать, возможно, будут.  И стали жить дальше. Евреи как бы на баулах, а остальные попроще жили.   

    Только когда немец вернулся, все получилось наоборот, евреи почти все  ушли, кто успел, конечно, а других, не евреев значит, немец так всех и скосил. Им было все равно кого убивать, для них все евреи были. С тех пор никто в поселок и не возвращался, как  схоронили всех, живые и ушли в лес. Теперь там и живут, а Натан и другие по деревням местным харчуются, то есть собирают им еду. Спасибо народу, помогают, хотя понимают теперь, что им за эту помощь может статься.

  Замолчал Натан, кружку к себе прижимая, и слезы покатились из глаз его.

- Ты это, того, брось это мокрое дело! – сказал Макарыч. – Слышал я за такие дела. Есть во мне к тебе вера.

- Так я не о том, начальник-товарищ! – всхлипнул Натан. – Меня люди в лесу ждут, а я тут, у вас.

- Все равно, не плачь, - сказал упрямо Макарыч. – Война, понимать должон! Ты вот что мне скажи, чему ты там детей в школе учил?

- Языкам! – продолжал всхлипывать Натан.

- Так интересно вот елки-палки! А каким?

- Немецкому, - прошептал Натан.

- Да-а-а, судьба! – только и сказал Макарыч.

 

 

                                             5.

 

   Последняя вылазка партизан отряда Макарыча была не то чтобы неудачной, но особо радоваться было нечему. Напали на конвой с продуктами, а немцы стали уже похитрей,  возили продукты небольшими партиями и на охрану людей не жалели. И потому бой случился нешуточный, трех людей потеряли в бою, а одного тяжелораненого не довезли до отряда.

  Оттого и сидели, какие есть командиры отряда в землянке Макарыча, мрачно подводили итоги.

- Если мы каждый раз будем терять столько людей, - рассуждал заместитель Макарыча, бывший лейтенант Красной Армии Сидоров, окруженец. - То, скоро эти продукты и есть будет некому.

- Это верно,- согласился с ним командир первого взвода Серегин. – А еще немцы теперь за такие нападения кары всякие допускают в отношении мирного населения. Берут заложников  и расстреливают безвинных людей. Все это против нас.

                          

   Здесь Макарыч тихо засопел, склонившись за бумагами со списком отбитых у немцев продуктов, понимая, что эти рассуждения больше относятся к нему, как к человеку принявшего единоличное решение о нападении на конвой, но он, не поднимая головы, крикнул:

- Эй, Зинка!

- Здесь я, дядя Савелий, - откликнулась ему Зина, племянница, дочь убитого немцами его брата с женой и с тех пор проживавшая вместе с ним в одной землянке, где она вела там все бумажные дела отряда.

- Ну-ка, тотчас мне сюда сержанта Пятакова! – скомандовал Макарыч.

- Ага, я мигом! – сказала Зина и скрылась за дверью.

Макарыч еще раз взглянул на бумаги, что-то сверяясь в них, затем все же протянул одну из них Федорову, числившемуся в отряде как бы завхозом.

- На, взгляни,- сказал Федорову Макарыч. – Это все, что ты можешь взять из этих продуктов. Остальное трогать не моги, за каждый грамм лично отвечаешь!

- Да ты чаво, Макарыч! – возмутился, взглянув на список Федоров. – Да тут же еды только на три дня!?

Но Макарыч очевидно и сам был сегодня не в духе и поэтому ответил резко:

- Я те дам на три! Максимум на десять! Ишь ты  жировать еще вздумал. Все! Кончен разговор, иди, свободен!

Федоров зная мелочность Макарыча во всем, аккуратно сложил бумагу и спрятал во внутренний карман, тихо поругиваясь про себя, прошел к выходу. Здесь он столкнулся с вошедшими в землянку Зиной и сержантом Пятаковым.

- Товарищ командир! – обратился к Кузьмичу Пятаков. – Сержант Пятаков по вашему приказу явился.

- Во, глядите – ка вы на него!- восхитился здесь командир отряда. – Сразу видно военного человека! А то: «Чаво тебе, Макарыч…», «Да мы ишо будем думать». Срамота! Да ты присаживайся, Максим, дело тут есть до тебя. И вы тоже, отцы-командиры, давайте-ка поближе, может,  присоветуете чего дельного.

   Макарыч убрал со стола ненужные вещи, махнул на всякий случай тряпкой по нему и только потом разложил самодельную, но очень точную карту местности этого края. Бывшие с ним в землянке заместитель Кузьмича,  два командира взвода и Пятаков, думая, что речь идет об очередной операции, придвинулись к столу поближе.

  Повесть опубликована в журнале "Нива" (Астана) №10 и 11 2013 г. и в книгах "Честь имею" (Россия, Канада), "Фотограф Изя и другие..." (Канада)

                                          

                             

Категория: Рассказы. | Просмотров: 692 | Добавил: millit | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: