История любви Вито из Кадиса
Еще час назад дворец достойнейшего и почтенного визиря Селима, утопавший в тишине и размеренной жизни, сейчас превратился по воле Аллаха в неприступную крепость, окруженную целым войском стражников, разогнавших толпы простолюдин и незанятых делом людей. Эти стражники были повсюду и без их внимания не остался ни один из простых обитателей дворца, будь то евнух, слуга или повар.
И час назад под их неусыпным оком вошел во дворец светлейший халиф Мансур с толпой самых близких советников, равных Селиму, познавших, как и он, всю милость и гнев великого халифа. И были среди них мудрейшие из мудрейших: визири, поэты и ученые, врачи и теологи, философы и музыканты. Не было равных в законах гостеприимства многоопытному Селиму, и он с честью превратил неожиданный визит в замечательный светский прием, не понимая, за что ему оказана такая честь. Не более как вчера он беседовал с халифом о незначительных делах, и ничто ему не предвещало событий сегодняшнего дня. И был дворец его вдали от всех дорог и резиденций халифа.
Напрасно искал ответ Селим от близких ему из окружения правителя, все лишь пожимали плечами и выражали надежду на лучшее. Наверное, о том же переговаривались визири во главе с главным из них Джафаром, поэты Асмаи, Халеф ал-Ахмер и летописец жизни пророка Ибн Исхак. Лицо же халифа выражало спокойствие, и он беспристрастно наблюдал за тем, что происходит вокруг, не оказывая особого внимания никому.
Зная любовь халифа к музыке и пению, Селим созвал всех своих лучших певцов и танцоров и превратил застолье в настоящий праздник. И увидел тогда Селим, как благосклонно стал улыбаться халиф Мансур.
Наконец, он призвал хозяина и сказал, чтобы тот представил семью. И Селим тотчас сделал это, особо указав на сыновей своих, как верных служителей своему повелителю. Но халиф, лишь мельком взглянув на них, приказал привести дочерей. И когда пришли они, три дочери Селима, еще не бывших замужем и оттого жившие во дворце отца, встал халиф Мансур с места своего, пораженный красотою их и подошел к ним. Он милостиво переговорил с каждою из них: испросив их имена, об их познаниях и о каких удовольствиях помышляют. При этом совсем просто, бесцеремонно разглядывал их. И забилось в волнении сердце почтенного Селима. Помнил Селим о любвеобильности халифа и знал, что о красоте его дочерей слагают песни. И надежда украдкой вселилась в его сердце. Но халиф скоро отпустил дочерей Селима и вернулся на место свое, а вскоре вовсе пожелал покинуть дворец, что и сделал, выслушав молитву благодарения и желания благодати во имя свое.
У самых ворот дворца халиф остановился и вместо обычных слов благодарности за гостеприимство сказал визирю своему:
- Мы хотим сказать тебе, Селим, о великой милости нашей. Я много слышал о красоте и благоразумии дочерей твоих и убедился в этом сегодня. Знаю, ты верно и долго служишь нам и поэтому решил вознаградить тебя хорошим мужем для одной из твоих дочерей, и мой выбор пал на ту, которую зовут Зейнаб, так она мне сказала. Готовься к свадьбе, Селим, и я буду там первым гостем.
Пал ниц Селим перед господином своим, призвал все слова благодарности, которые он знал и испросил об имени будущего зятя своего.
- Да ты знаешь его, - рассмеялся нетерпению халиф Мансур. – Это Вито, наш золотой голос. Отныне эта певчая птица будет храниться в твоей золоченой клетке, Селим!
И замерло сердце Селима и едва не остановилось от такого бесчестия. Певец Вито, безродный иноверец, пусть первый, но среди шутов и танцовщиц, войдет в его семью как зять!
Большего унижения Селим никогда не испытывал. И увидел он, как расплылись в бесстыдных улыбках лица равных ему визирей, и услышал он из уст их издевательские слова поздравления. А Джавар, главный визирь, и вовсе не смог сдержать смеха, обнял его в притворстве своем от радости падения своего ближайшего соперника.
Селим не понимал, почему халиф остановил выбор на его дочери . Может быть потому, что однажды осмелился сказать халифу, восхищенному пением Вито, что тот единственный во дворце, кто не принял еще истинную веру, и что он не только поет на всех языках иноверцев, но еще и продолжает молиться богу своему. Но напрасно Селим думал, что это неведомо Мансуру. И сказал тогда халиф Мансур, что если бог Вито решил лишить его зрения, то пусть он и решает, что будет с ним в его жизни. Да, да, Вито был к тому же совершено слеп. Вот такое решение принял халиф Мансур, по своей и может быть по воле Аллаха, когда указал Селиму, что его следующим зятем будет певец, слепой, безродный иноверец.
2.
Вито родился в испанской крепости Кадис и был шестым ребенком в семье плотника Бернардино. Рос он красивым, крепким и смышленым, был любимцем отца, братьев и сестер.
Когда ему исполнилось семь лет, неизвестная болезнь поразила его, и он ослеп. Велико было это горе для семьи Вито, но что поделаешь. Померк мир для малыша Вито и навсегда он остался для него таким, каким он его запомнил в Кадисе.
Детство Вито закончилось тогда, когда однажды мама его одела в обноски и отвела к воротам крепости, где он среди других пораженных болезнями и нищими стал просить милостыню ради Христа, вызывая жалость прохожих своим убогим видом и незамысловатыми жалостными песенками.
Так он зарабатывал себе на пропитание и не был обузой для семьи своей. И это нравилось Вито особенно тогда, когда отец ругал других детей своих и обвинял их в безделье. Со временем он изучил дорогу и сам ежедневно отправлялся к воротам, где многих уже знал и по окружающему его шуму понимал, когда ему петь, когда просить, как благодарить и изредка выбирать из кружки несколько монет, оставляя их там ровно столько, сколько могло бы вызвать у прохожих жалость к его нищете.
Вскоре он обратил внимание, что очень часто прохожие останавливаются , восхищаются пением, и многие жертвуют ему больше, чем другим. И тогда сидящие рядом нищие посылали ему тихие проклятия.
А однажды, почувствовав, как некто пробирается рукою в кружку, схватил его. Грабить нищих и убогих было страшным преступлением, и немедленно каралось смертью без суда и следствия, и поэтому затрясся тот, кому принадлежала эта рука, и взмолился он о пощаде.
- Умоляю, не кричи, пощади меня! – зашептал он. – Я такой же страждущий как ты, и нет света дневного в глазах моих. Сегодня Господь не послал мне ничего, чтобы я мог утолить голод. Прости меня. Ведь судьба всегда благосклонна к тебе, Вито, и ты всегда имеешь больше, чем другие.
Сжалился Вито над ним и даже позволил сидеть рядом с собой, чтобы часть милостыни досталась страдальцу под жалобные песни Вито. И пока сидели они, рассказал ему этот человек о своей судьбе и о том, что не один он, а с верными друзьями, такими же убогими и слепыми, бродит по белому свету в жару и холод по разным городам и странам. Рассказал он, что его друзья имеют разные таланты, применяя их, они зарабатывают себе на жизнь и продолжают путешествовать по этому миру, полному не только голода и лишений, но и всяких приключений и удовольствий.
- Иногда, - свидетельствовал он, – мы бываем сказочно богаты и проводим дни в безделье и отдыхе, пока не кончаются деньги.
На следующий день незнакомец снова пришел к нему, но уже не один, а со своим другом, и они вдвоем красочно начали расхваливать Вито свою жизнь крепкою от дружбы людей соединенных одной судьбой. А в заключение и вовсе стали уговаривать его уйти вместе с ними. Но Вито всегда помнил о семье и не помышлял о никакой свободе.
Однако, с тех пор удача отвернулась от Вито. Как-то прохожий случайно или нарочно пнул его кружку, и он едва нашел ее, конечно, пустую, хотя только вот-вот собирался выудить из нее приличный урожай монет. В другой раз почти у дома его избили и отобрали все его деньги. А однажды и вовсе набросали фальшивых монет, отец, пытавшийся на них что-то купить, едва не угодил в темницу, а затем он выместил все зло на Вито под общее одобрение братьев и сестер.
В один из дней, стоя на своем месте у ворот Кадиса и с грустью размышляя о последних событиях, вдруг услышал голос знакомого собрата по несчастью.
- Вито, пришло время прощаться – сказал тот. – Мы уходим, и я уговорил своих друзей завернуть к тебе, чтобы поблагодарить за помощь в тот день. Но сегодня совсем грустны твои песни, Вито. Быть может, настал день, когда и я могу помочь, ты только скажи, и мы дадим тебе немного денег, правда, друзья?
- Да, да, конечно, мы дадим! Мы всегда, если надо, помогаем нуждающимся людям! – услышал Вито голоса.
- Нет, нет, спасибо вам! – ответил им Вито с дрожью в голосе от волнения. – Доброго вам пути, Сын Божий да благословит вас!
- Как печально прощаться нам с другом, как ты, - сказал голос другого знакомого, который однажды уже навещал его вместе с другом Вито. – Нет ничего трудней, чем терять таких друзей! Послушай, Вито, пойдем с нами! Мы, прошли многие дороги, посетили много городов и стран, и везде, где бы ни были, никому нет дела до нас. Ведь мы – истинные дети божьи, и странствуем по земле, созданной им, не зная греха, но имея лишь свободу! Что тебе до мира сего с его унижениями?
И вспомнил здесь Вито обиды последних дней, и показались ему правдивыми слова его новых знакомых.
-Постойте! Не уходите! – вскричал он неожиданно для себя. – Я пойду с вами!
Тут же он почувствовал чью-то теплую руку на своем плече и зашагал вслед за тем, кому она принадлежала. Стала эта рука на многие годы спутницей его жизни. И остался позади Кадис, в котором он в последний раз видел дневной свет и земную красоту. Так началась новая жизнь Вито.
3.
Их было семеро в одной связке людей, идущих вереницей друг за другом. По пустынным дорогам, песчаным берегам, бесконечным лесам, средь маленьких селений и шумных больших городов проходил их жизненный путь.
Знойное, нещадно палящее солнце, холодный, моросящий дождь, жгущий, свирепый ветер и падающий большими хлопьями снег нередко были их попутчиками. Им встречались выжженные поля, вымершие от чумы города, кровавые сражения и совершенно безлюдные места.
Однажды они три месяца пробыли в крепости, которую осадил неприятель, и едва не погибли от голода. Осажденные сами пухли от голода и совсем не обращали внимания на слепых пришельцев. Несчастные едва уговорили выпустить их из города и еще целый месяц развлекали своими талантами осаждавших.
Да, талантами. Никто так просто не помогал им, ибо было много таких несчастных в этом мире. Диас и Орландо были акробатами, Игнасио глотал большие ножи и источал огонь, Маноло показывал фокусы, Джакобо и Леонсио развлекали публику сценками с помощью разукрашенных кукол. И все это они делали с таким искусством, что зрители просто поражались их мастерству, и две или три монеты непременно перекочевывали из их карманов в кружку слепых артистов.
Но еще больше монет стало перепадать в кружку, когда среди них появился Вито. Его чудесный голос вызывал настоящее восхищение слушателей, и они были готовы слушать его часами. Диас, ставший вскоре другом Вито, рассказал ему, что до этого певцом среди них был Габи, но его недавно растоптали кони проезжавшего у дороги боевого отряда. Габи слег, так и не поднялся, слишком тяжелы оказались его увечья. И когда Игнасио услышал, что в Кадисе есть прекрасный слепой певец, то он решил непременно завлечь его. И все эти козни, что испытал Вито в последние свои дни в Кадисе, были делом его рук, безжалостного и хитрого Игнасио.
Этот Игнасио был старшим среди них, и все боялись его, ведь даже свое старшинство он приобрел тем, что рассказал неким монахам, что его предшественник Франциско, тайно занимается колдовством, притворяясь слепым. Увели тогда монахи Франциско, и никто не узнал, как сложилась потом судьба его.
Коварен и жаден был Игнасио и опирался во власти своей на Палому, единственную женщину в их компании, которая, как утверждал он, была не совсем слепой и вела их по дорогам разных стран и народов. А самое главное, в ее руке всегда была заветная кружка, деньги из которой она всегда передавала только Игнасио.
Однажды Вито проснулся ночью от хохота и веселья своих друзей. Веселье это, то смолкало, то вспыхивало новыми восторженными криками его друзей:
- Давай, давай, Игнасио! Сделай ее, давай!
- Что случилось, Диас? Почему они так кричат? – обратился Вито к другу.
- О, это наш Игнасио любит Палому! Ты только послушай, как чудесно у него это получается!
Вито прислушался и услышал бешеное рычание Игнасио ,словно собаки, которая собирается укусить ,и вой Паломы, которую будто бы укусила эта собака. И каждый такой вой приводил в восторг его друзей, и они с новой силой призывали Игнасио:
- Давай, Игнасио! Пусть она умрет! Давай, дружище! Вито снова обратился к своему другу:
- Почему, если это любовь, они так страшно кричат? - А-а! Глупый, ты не знаешь, что такое любовь!? Вот подожди, когда мы станем богатыми, Игнасио непременно подарит нам ночь любви, тогда он купит для нас женщин. И мы будем любить их, как он любит сегодня Палому.
Ничего не понимающий Вито укрылся поплотней, чтобы не слышать этих страшных воплей и отдохнуть перед дальней дорогой. А утром в пути Диас рассказал ему о любви Игнасио и Паломы, и как настоящий друг посоветовал держаться в стороне от Паломы. И вот почему.
Был когда-то в их компании некий Арсенио, которому не было равных среди гадальщиков. Он приносил немалый доход компании, и Игнасио иногда был к нему более приветлив, чем к остальным. И этот Арсенио, возомнил себя большим, чем есть, решил, что и он может обращаться с Паломой, как хочет. Конечно, Палома была больше виновна, ответив ему взаимностью. Но только узнал, неизвестно от кого, об этом Игнасио. На безлюдной дальней дороге остановил он своих людей. Прошелся между ними, нашел среди них Арсенио и вывел его из связки.
- Стой здесь! – сказал он и повел с Паломой людей дальше.
Через некоторое время понял Арсенио, что его оставили здесь на верную погибель и стал кричать слова о помиловании. Еще долго слышали его бывшие друзья в этой пустынной местности эти крики, но понимали, что Игнасио, приговоривший к этой страшной смерти , не простит его, и сжимали головы в плечи, стараясь не слышать этих страшных предсмертных воплей Арсенио. И с тех пор никто из них, даже доброй шуткой не откликался на болтовню Паломы, страшась навлечь на себя гнев Игнасио.
4.
Величавый Гарсио в замке своем отмечал рождение наследника своего Паскуаля, названного так в честь рождения в день Пасхи, и щедро награждал всех, кто принимал участие в этом торжестве.
Не осталась без внимания и компания во главе с Игнасио, Гарсио вручил им целый мешочек золотых монет. Когда насытились вдоволь, и настало время для отдыха его друзей, сказал Игнасио заветные слова хозяину приюта, чтобы выделил он каждому из его спутников женщин для утех. И слышал Вито, как развеселились его друзья, когда пришли к ним женщины, и постепенно исчезали возбужденные голоса, когда их уводили. Он остался один, когда подошла к нему последняя из женщин.
- Пойдем со мной, - сказала она Вито и увела его с собой.
И показалась ее рука Вито самой нежной на свете, и затаилось его дыхание от неизвестности, потому что он вспомнил слова Диаса о любви, и вой Паломы. Когда они вошли в помещение, эта нежная и теплая рука отпустила его, женщина сказала ему:
- Раздевайся, я помою тебя.
Вито в ужасе схватился за свои одежды. Женщина рассмеялась, подошла к нему и с силой стала сбрасывать его лохмотья. Затем она стала обливать его водой и, не спеша, словно Вито был маленький ребенок, стала отмывать его молодое тело. После она уложила его в постель, укрыла чем-то теплым, и Вито слышал только плеск воды и треск огня в очаге. Но ни то, чем укрыла его женщина, ни жар очага, который был совсем рядом, не согревали его. Мелкая дрожь и холодный пот струился по его телу.
Наконец женщина распахнула покрывало и легла, он почувствовал рядом большое, теплое ,обнаженное тело с причудливыми буграми и изгибами, словно рядом с ним положили уродицу, но необыкновенно теплую и мягкую. Вито захлебнулся от страха, но женщина прижала его к себе и прошептала:
- Ну-ну, успокойся, у тебя, что, никогда не было женщины?
Вито замотал головой, а она рассмеялась.
- Вот и хорошо, хочешь, я буду у тебя первой?!
- Нет, пожалуйста, нет! – вскричал Вито, пытаясь вырваться из ее объятий.
Но женщина еще плотней прижала его к себе и сказала:
- Хорошо, успокойся и постарайся заснуть. Только никому не говори, что мы не были вместе, а то тебя просто засмеют, да и твой хозяин будет недоволен, что зря потратил деньги.
Вскоре женщина уснула, вовсе и не думая разжимать своих объятий. И более того, как бы Вито не пытался тихонько освободиться от них, она неизменно просыпалась и сжимала его еще сильней, словно, если бы Вито убежал, ее за это ожидала суровая кара.
К утру, измученный этой борьбой, он, наконец-то, уснул, а когда проснулся, обнаружил, что один, и только потрескивание огня в очаге напомнило ему, где он находится. Раздумывая над тем, что еще нескоро ему придется отдохнуть на такой теплой и уютной постели, Вито решил полежать на ней, пока за ним не придут. Теплая каморка напомнила домашний очаг, и ему чудились голоса его родителей, братьев и сестер, было немного неловко, что он лежит в этой постели совершенно голый.
Вскоре скрипнула дверь, в каморку кто-то вошел, Вито услышал, как вошедший подошел к нему, и знакомый голос женщины сказал:
- Ну, доброе утро, мой мальчик! Как тебя зовут, дружище?
- Я Вито, - прошептал он, натягивая покрывало ближе к лицу.
- Какое хорошее имя! А меня зовут Ракел, - подсказала женщина. – Вставай, Вито, с этого дня мне приказано ухаживать, кормить и обстирывать тебя.
- Кто приказал? – спросил Вито, приподнявшись с постели. – Игнасио? А где мои друзья?!
-Нет больше для тебя Вито, ни Игнасио, ни твоих друзей, – ответила Ракел. – Они продали тебя, и теперь твое тело и душа принадлежат одному человеку на этой земле, достопочтимому Гарсио, да продлит Господь дни его жизни!
5.
Гарсио чрезвычайно гордился своей удачной покупкой. Сначало он заставлял Вито петь при людях и важно рассматривал лица восхищенных слушателей. Но когда слава о чудесном певце разнеслась не только по всей округе, но и далеко за ее пределами, благодаря всевозможным купцам, миссионерам, проезжей знати и просто странникам, он позволял роскошь слушать Вито лишь самому себе и самым важным своим гостям.
Еще бы, ни у кого из равных ему, и даже из людей высшего сословия не было такого замечательного певца, как Вито, обладавшего, по мнению всех ,голосом райской птицы. И сколько раз на больших праздниках, или встречах наедине, эти люди, бывшие у него в гостях, предлагали Гарсио немыслимые богатства за Вито, но он понимал, что каждый раз, когда он отвергает такое предложение, цена на Вито удваивается, а слава о нем растет еще больше.
Вскоре, благодаря заботам и уходу Ракел, он превратился в прекрасного юношу, а когда, не осознавая своей красоты, он еще и пел, то женщины не могли скрыть волнение и влюбленность в Вито. Все они, богобоязненные и не очень, стремились хотя бы рукой прикоснуться к этому чуду, а некоторые и просто желали нечто большего. И только благодаря ревнивой Ракел, которая сама лишь боготворила его как ангела небесного, никто не мог приблизиться к Вито на расстоянии руки. Женщины бесконечно завидовали Ракел, а некоторые просто ненавидели ее, как единственную, кто мог прикоснуться к этому земному чуду.
Гарсио знал это и полностью вверил Вито в руки Ракел, слепо веря к услышанному им поверью, что иные отношения певцов с женщинами приведут к утрате его чудного дарования. И однажды это поверье сослужило ему хорошую службу. Воспользовавшись случаем, когда хозяин был на охоте, его привлекательнейшая супруга Эстрелла, удалила по какому-то мелкому поводу Ракел и осталась наедине с Вито. И Эстрелла уже было добралась до манжет на чулках Вито, когда в комнату ворвалась догадливая и шустрая Ракел, на лице которой было написано, что если Эстрелле и гореть в адском огне, то это будет сделано не без ее помощи.
Но недолго прожил Вито под надзором добрейшей Ракел. Через некоторое время появился в замке с целым отрядом стражников и повозками, полными добра, один из мытарей халифа Мансура, некий Шариф, за данью для иноверцев. Тепло и приветливо встретил его Гарсио, ибо знал за многие годы все слабые стороны этого слуги халифа. И пока собиралась дань, устроил он для Шарифа большой праздник, где среди прочих яств и утех был представлен и Вито. Услышав его божественное пение, Шариф уже ничего не хотел видеть и кушать. Он целыми днями лежал на коврах, слушая пение Вито.
Но наступил день, когда Гарсио провел его во двор и показал ему собранную дань и отдельную кучу всякого добра лично для него, Шариф не взглянул на эту кучу, а лишь, указав перстом на нее, сказал:
- Забери ее себе! Отдай мне это! И повернул руку в сторону Вито.
Улыбнулся ему в ответ Гарсио и только отрицательно покачал головой. Взбешенный Шариф взобрался на кучу добра и стал сбрасывать из нее самое ценное в сторону своей кучи, сошел вниз и сказал Гарсио:
- Вот! Бери все это!
И снова Гарсио покачал головой. Задумался тогда Шариф, прикинул про себя: сколько еще мест осталось ему посетить, а сможет ли он там возместить свой ущерб и решил, что сможет.
- Хорошо, - сказал он Гарсио. – Я оставляю тебе все! Склонился в поклоне хитрый Гарсио , прибавив к голосу своему печаль, сказал:
- Только ради нашей дружбы, о достопочтимый Шариф! Тогда провели к повозкам иноверцев Вито, последнее, что он слышал здесь, это безутешный плачь Ракел.
Но и у Шарифа недолго пробыл Вито. Едва покрылась голова Шарифа славой о великолепном приобретении, как однажды сам халиф Мансур, проходивший мимо, остановился вдруг и, не глядя на него, сказал:
- Шариф? - Да, мой господин! – ответил Шариф и пал ниц перед великим халифом, замерев от страха, что стали известны все его прегрешения. - Я слышал, Шариф, у тебя есть хороший певец, - продолжил халиф. - Не хорошо, что владеешь этим сокровищем один. Пусть его слушают все. Приведи его во дворец, пусть он всех радует своим пением.
- О, я и сам помышлял это сделать мой господин, - ответил, не вставая с колен, Шариф.
У выхода из дворца встретил его начальник стражи халифа Фарух и, указывая насаженные на кол головы казненных неугодных изменников, сказал:
- Достопочтимый Шариф, твоя голова может оказаться здесь, если твой певец сегодня случайно сломает ногу или, не дай Аллах, вовсе отравится и умрет за обеденным столом.
- Спасибо за доброе наставление, уважаемый Фарух, - ответил ему Шариф, хотя кое-что из этих мыслей и были в его голове.
Но едва он представил эту свою голову среди тех, что уже были на колу, как сразу бегом отправился домой. Так Вито из Кадиса оказался во дворе самого величайшего человека того времени халифа Мансура.
6.
Увидел однажды халиф Мансур грустную фигуру сидящего у фонтана Вито, призвал его и спросил:
- Отчего ты грустен, сын мой? Он любил Вито, пение которого всегда восстанавливало покой и мир в его душе. - Мой господин, - ответил ему Вито. – Велики дела твои, и останутся после тебя твое доброе имя и великая страна, а что останется после меня? Мой голос, вот все, что есть у меня, но и он каждый раз растворяется в тишине высоких гор и бесконечных пустынь. Его не передашь никому по наследству, не вручишь в дар и даже не продашь.
Горькой правдой упали в душу халифа эти слова, но ничего не сказал он Вито в тот день. Но в другой раз он призвал его и в присутствии духовника своего аль – Бахра сказал ему:
- Вито, глубоко запали в меня тогда слова твои и возжелал я, чтобы остался твой след на этой бренной земле. У каждого из нас своя судьба, но все свершается по воле одного творца и имя его Аллах, ибо нет ему равных среди богов, и он един для всех. Прими нашу веру, Вито, и мы женим тебя на равной тебе по красоте и уму, чтобы ты оставил после себя потомство.
Подумал Вито немного и согласился.
7.
В тот памятный день для Вито был нескончаем поток гостей во дворце визиря Салема. Ибо там проходила свадебная церемония безродного и бездомного певца и дочери его Зейнаб. Каждый из гостей хотел увидеть позор Селима и приносил с собою ничтожные дары, как бы подчеркивая нищету его зятя. Видел это все Джафар, главный визирь, и сердце его наполнялась радостью от унижений Селима.
Но в конце церемоний появился вдруг во дворце сам великий халиф Мансур. Он молча прошел между падшими ниц слуг своих, лишь мельком взглянул на виновников торжества, встал в стороне от них как простой гость и сделал знак своему духовнику аль – Бахру.
И выступил вперед аль-Бахр и объявил он волю халифа, о том, что отныне Вито, тайно, месяц назад принявший истинную веру, объявляется по воле халифа его приемным сыном. И хотя он не будет по праву крови одним из прямых наследников халифа, по указу его имеет теперь равные права по отношению к нему, как к другим сыновьям великого халифа. Иначе говоря, ему должны оказывать те же равные почести, как и всем наследникам. Кроме того, дарит халиф Мансур своему приемному сыну один из своих лучших дворцов, вместе со всей прислугой, землей и имуществом.
И чем больше говорил так аль-Бахр, тем прямее становилась спина Селима, в один миг вдруг породнившегося с самим халифом. И видел он, как предательски отступали те, кто еще минуты назад преклонялись перед всевластным для них Джафаром , печаль сожаления лежала на лицах их от воспоминаний скудости своих подарков. Искривилось лицо Джафара, понявшего в этот миг, что падение его неизбежно, и не по воле высшей власти, а из-за трусости и измены своего окружения.
И только один Вито ничего этого не понимал и не знал, что эта прихоть великого халифа Мансура изменила не только его жизнь. Впрочем, целомудрие и безгрешность его жизни не нуждались в этом знании.
8.
Прошло много лет, когда однажды в Кадисе стражники порядка ворвались на торговую площадь крепости. Так происходило всегда, когда им нужно было найти неугодного еретика, мятежника или преступника. Сметая все на своем пути, они хватали нужного им человека и уводили прочь. Через несколько минут все принимало прежний вид, как будто ничего не случилось. Так было принято, так было всегда.
На этот раз они увели торговку Каталину, известную всем своим косноязычием. Несчастная женщина и думать не могла, что этот недостаток станет причиной такого происшествия. Гробовое молчание толпы и потупившиеся на землю взгляды даже очень знакомых людей говорили о том, что теперь ее судьба предоставлена только ей самой. Впрочем, редко кто из тех, кого так уводили ранее ,возвращался обратно, только когда хватали совсем уж безвинных или по ошибке взятых людей.
Каталина вовсе не была робкой женщиной, она многое пережила в жизни, но когда вот такая участь коснулось ее, у нее забилось от страха сердце. До жителей Кадиса доходили слухи, что родные взятых стражниками даже не знали об участи их близких. Огромным усилием воли Каталина взяла себя в руки и, проклиная неизвестного ей доносчика, лихорадочно обдумывала, что она может ответить высокому суду, который был порой очень скоротечен ,и хватало показания лишь двух свидетелей, после чего душа обвиняемого нуждалась только в суде Господа.
Но когда стражники привели ее до места, где ее ожидал суд, там находилась только огромная свита иноземцев, холод смерти проник в ее сознание, и душа Каталины отвернулась от земной жизни , вся наполнилась молитвами покаяния и пожеланиями легкой смерти. Стражники подвели Каталину к важному господину, который сидел под специальным навесом и тотчас оставили ее. И воцарилась тотчас тишина на этом месте, но этот господин, казалось, совсем не обращал внимания на Каталину. И только когда один из стоящих рядом с ним, сказал что-то, склонившись к нему, он оживился и спросил вдруг на родном для Каталины языке
- Как тебя зовут женщина?
Каталина буквально онемела от того, что такой важный господин хорошо говорит на ее языке. Но она очень быстро поняла, что если ей дали шанс говорить, то это и есть единственный путь к спасению.
- Я Каталина! Каталина, мой господин! Живу вот совсем недалеко отсюда в трехстах шагах! – и, упав на колени, указала рукой, где она живет, словно приглашала этого господина в гости. – Конечно, у меня бедная семья, мой господин, но мы очень набожны и терпеливы. Мы славим Господа нашего, а также проявляем должное уважение к вере вашей, мой господин! Это, как его? Аллаху и пророку его! Мы живем в смирении, мой господин, и день и ночь молимся за близких своих и всякую власть на этой земле! Быть может, кто и сказал вам плохое за Каталину, мой господин, но это все клевета, клевета! Спросите у любого, вам всякий скажет, что Каталина - добрая мать своим детям, а также смиренная христианка.
Конечно, Каталина никогда не была воровкой и не занималась колдовством, но в остальном она безбожна лгала знатному иноземцу так, что знающие ее и сочувствующие ей люди прятали свои улыбки, склонив голову. Улыбнулся чему-то и важный господин, но не взглянул на Каталину , и она приняла это не за добрый знак.
- Кто твои родители, женщина, есть ли у тебя братья и сестры? – спросил, подумав немного, господин.
- Ха, мой господин! – приободрилась тут Каталина, решив, что если разговор продолжается, то у нее есть все шансы еще пожить в этом грешном мире. – Конечно, у каждого есть родители! Мой отец Бернардино и мама Адонсия, упокой господь их души, были тоже очень набожными людьми, это я вся в них, мой господин! Они уже давно умерли. Да братья и сестры были у меня, но все тоже умерли, кто еще в детстве, кто совсем недавно от всяких бед земных.
Так говорила Каталина, не забывая осенять себя крестными знамениями и проливать слезы, дабы разжалобить неизвестного ей господина. Но господин промолчал, как бы принимая решение, и здесь Каталина очень пожалела, что замолчала так рано и не рассказала господину еще что-нибудь жалостное из своей жизни. Но тот повернул к ней лицо свое и сказал:
- Твой голос и говор очень напоминает нашу маму, Каталина, наверное, ты очень похожа на нее?
- Нашу маму!? – повторила Каталина, и только теперь, приглядевшись в это лицо, увидела, что говорящий с ней был слеп. – Вито! Мой мальчик, неужели это ты? – сказала она шепотом, протягивая к нему руку, но испуганно озираясь, помышляя, правильно ли она делает.
Но сидящий напротив сам протянул руки и сказал нежно, как мог говорить только очень близкий человек:
- Каталина! Обними меня, сестра! Тогда, поднявшись с колен, она приблизилась к нему с достоинством и нежностью спокойно обняла своего брата. Они поговорили немного, Каталина спросила:
- Вито, кто здесь ухаживает за тобой?
- Вот здесь, - указывая справа рукой, сказал Вито. – Трое моих сыновей.
Он что- то сказал в их сторону, и юноши с улыбкой поклонились Каталине.
- Боже мой, боже мой!!! Какие красавцы! – не удержалась в похвальбе Каталина. – Если бы я была молодой девушкой, даже не решилась бы, кого из них выбрать себе в женихи. Вито, почему у тебя сыновья такие красавцы?!
- Это от большой любви, Каталина, - ответил с улыбкой ей Вито.
- Знают ли они наш язык? – спросила Каталина. - Немного, - сказал Вито. – Но достаточно, чтобы вот сейчас великий халиф послал их с миссией в эти места. Я узнал об этом и попросил взять меня с собой, и мы лишь на день заглянули в Кадис, чтобы узнать, нет ли у мальчика Вито здесь еще родных?!
- Вито, сам господь послал нам эту встречу! – всплакнула вдруг по - настоящему Каталина.
- Да, - согласился Вито и о чем-то переговорил с сыновьями. Они передали ему в руки небольшой мешочек, и он тотчас протянул его Каталине. - Сестра, - сказал он. – Это все, что я могу для тебя сделать. Возьми этот мешочек с деньгами и их должно хватить на всю твою жизнь. А также помоги детям моих братьев и сестер. Сейчас мы расстанемся, возможно, навсегда на этой бренной земле, но я верю, что мы проживем достойную жизнь здесь, чтобы встретиться на небесах.
Каталина приняла мешочек, отложила в сторону, погладила по лицу своего брата так, как некогда гладила мама.
9.
Вот и вся история любви Вито из Кадиса.
По возвращении домой, он выдал замуж всех дочерей и женил всех своих сыновей. И когда в его дом приводили все новых и новых внуков и внучек, он неизменно спрашивал, красивы ли они? И когда слышал утвердительный ответ, всегда говорил: «Это от большой любви!».
Эти его слова передавались из поколения в поколение. И если кто-то отмечал красоту наследников Вито, то они знали, что им ответить…
Рассказ был опубликован в книге автора "Фотограф Изя и другие..." (Канада)
|
