Служить в Советской Армии было почетно не только по закону. Я знаю буквально единичные случаи, когда кто-то хотел «откосить» от службы в армии. Не служить было стыдно.

    Моего дядю, перед самой войной, не взяли в армию из-за трахомы (заразное заболевание глаз). От стыда он уехал в Узбекистан. Его конечно вылечили. И когда началась война, в связи с большими потерями младшего командного состава, по Союзу были организованы краткосрочные офицерские курсы, в которых обучались где-то около полгода (извините, точно не знаю). В Узбекистане с образованием было, почему - то похуже, чем по всему Союзу, а на выше указанные курсы направлялись только лица, окончившие 10 классов. Вот так, несбывшийся солдат, быстро стал офицером и вместе с узбекистанским ополчением отправился на войну, на которой был с первого, до последнего года (кавалер трех орденов Красной Звезды и других орденов и медалей). Воевать с узбекскими ребятами было хлопотно, так рассказывал дядя. Они отличались набожностью и когда во время атаки кого-нибудь убивали, они бросали все, собирались у убитого и начинали молиться. Фашисты, ясно, сразу прямой наводкой на такое скопление и нет полроты. Очень трудно было переубедить их, делать это потом, после атаки. Кроме того, они практически не знали русский язык. Был случай, когда наши заблудившиеся разведчики, захватили ночью в «секрете» («секрет» - окопчик перед основными окопами, для боевого, в основном ночного охранения) одного бойца, который, сопротивляясь, кричал на неизвестном им языке, и они посчитали, что он или румын или венгр. С такими вот, пропавшими солдатами, было трудно, что-то решать. Если оформить его, как пропавшего без вести, родные не будут получать пособия. Причислить его к убитым было нельзя, могли бы узнать, а то и не дай бог, объявился бы где. А может он, просто перебежал к немцам или его взяли в плен. И пока, дядя, размышлял, что ему делать, позвонили со штаба и приказали забрать незадачливого бойца. Конечно, со временем, такие проблемы разрешались, особенно после того, как в роте уцелевшие и оставшиеся в живых бойцы, уже сами учили уму-разуму новых прибывших, с того же Узбекистана солдат. И потом они становились совсем неплохими вояками.

      На войне, рассказывал дядя, как на работе: одни работают, другие так себе, третьи откровенно лодырничают. И есть много того, что называют боевым бытом. Например, оформление людских потерь затягивали, насколько было возможно, чтобы получать за них пайки и особенно водку. И много других таких хитростей, которые были возможны только в войну.

    Ну вот, я прямо как Пушкин начал, помните? «Мой дядя самых честных правил..».

     Но почему бы и нет? Вот такие, совсем не профессиональные офицеры, командовали ротами в войну, приобретая боевой опыт прямо на передовой.

    После войны, как рассказывают очевидцы, высшее командование их недолюбливало. Они жалели солдат и относились к ним мягко, по отечески.

  Я думаю, именно от них, осталась прозвище «батя», по отношению к командирам полков и отрядов, которых солдаты уважают.

   В званиях их придерживали, считая, что краткосрочные курсы, недостаточно для их продвижения по службе. И если они дополнительно не заканчивали какой-нибудь военной академии,  выше звания полковника (или подполковника) и то перед выходом в отставку по выслуге лет, им не присваивали.

    Мобилизованный рядовой состав также проходил краткосрочные обучения в каком-нибудь военном городке в тылу. Как-то командующие армиями обратили внимание выше стоящее руководство на плачевное состояние солдат, приходивших к ним на пополнение, из военного городка N. Солдаты эти были плохо одеты, физически слабы. Выехавшая в город N комиссия быстро выяснила причины такого состояния бойцов. К ним здесь относились плохо, не кормили, имущество разворовывалась. Меры были приняты незамедлительно. Расстреляли  и заменяли, практически весь командный состав городка и больше жалоб не поступало.

   Боевой паек солдат, сильно отличался, от простого пайка. Помните, как в книге  Богомолова «Момент истины» подчеркивается, что пайки смершовцев разительно отличались от пайков боевых. Значит, столь же разительно отличались пайки тех солдат, которые несли службы вне боевых действий.

    Трудно в это поверить, но мне рассказывали. Пограничникам, которые несли службу на Дальнем Востоке, разрешалась, находясь на наряде (не сутки, а несколько дней) по охране государственной границы отстреливать для себя дичь или зверя.

    Очень много советских солдат и офицеров попали в плен. Некоторые западные историки утверждают, что соответствующее отношение гитлеровцев к советским пленным, якобы связано с тем, что СССР не подписал какие-то там международные акты по правам военнопленных, или не состоял в международной организации Красный Крест. Брехня все это.

    Гитлеровская Германия вела планомерное уничтожение не только еврейского народа, но и славянского. И преследуя эти цели, они исправно бомбили  поезда и корабли, не взирая на натянутые полотнища с символом Красного Креста.

    Положение советских военнопленных в концлагерях было просто бесчеловечным. Я читал многотомник  «Нюренбергский процесс». Сухие страницы докладов гитлеровских убийц о «проделанной акции» по уничтожению того или иного количества людей. Но ничто не сравнится с этим, с живыми рассказами людей о том, что они видели и пережили.

     Я слышал несколько таких исповедей. Поверьте, я не могу описать их.

     Я не могу описать, как человек, который об этом рассказывает, ведет себя.

     Как он плачет, и не видит слез своих. Как с шепота, переходит на крик.

     А иногда, наоборот, голос пропадает, и человек просто шевелит губами,

     но думает, что говорит.

     Как сжимаются до бела его руки. И снова слезы, слезы, слезы…

     Иногда их нет, этих слез, а он думает что плачет. И смахивает их и через некоторое время снова смахивает их, слез, которых нет. Они испаряются внутри него, внутри его гнева и горя.

   В международных лагерях положение советских пленных было чуть лучше.

Союзники, попавшие в плен и получавшие через Красный Крест посылки, честно делились с ними по возможности с нашими солдатами.

    Несколько моих земляков попавших в такой лагерь, помощи от союзников не получали. Один из них, быстро согласился быть у гитлеровцев каким-то там старостой и вел себя так, что всем от этого было плохо. Вот союзники и намекнули пусть, мол, вас этот земляк кормит. Надо было что-то делать, чтобы выжить. И однажды, когда мои земляки находились на рабочем месте, (они варили в котле мыло) к ним подошел этот староста и начал давать очередные указания. Недолго думая, земляки схватили его, сняли сапоги и бухнули в котел с мылом, где тот без остатка и сварился. Говорят, что все, и пленные и гитлеровцы, очень долго верили, что это был, единственный, удачный побег с этого лагеря, когда этот русский солдат обманул бдительность фашистов и сбежал. Но союзники были справедливыми ребятами, и поставка продуктов моим землякам была немедленно организована. И притом  усиленная, наверное, они тоже думали, что староста убежал.

     Освободили этот лагерь союзники. Если, пленники союзников были немедленно освобождены, то наших солдат охраняли до передачи их советским войскам.

      На следующий день, после освобождения, в лагерь приехали несколько машин с радиорубками, около них поставили столы и посадили каких-то людей. И целый день из репродукторов говорили о том, что бывших советских пленных ждет Сибирь и тюрьмы, и призывали их уехать в Америку. Ни один человек не подошел к этим столам. А на утро пленные не досчитались многих. Они  ушли к американцам ночью, под покровом темноты.

     Я не читал статистику, что было с бывшими пленными в СССР. Как с ними разбирались, сажали ли в тюрьмы и лагеря всех, или нет. Не знаю. Знаю, что сидели. Но даже тем, кто в свое время сбежал с плена и принимал активное участие в Сопротивление или в наших партизанских отрядах, не было покоя и после войны.

     Один такой человек М. вернулся с войны в родной колхоз. Но какой-то «услужливый» дядя, напомнил органам, что М. побывал в плену. И с тех пор не было ему покоя. С некоторыми перерывами, за ним всегда приезжал «воронок» и увозил на месяц или два на допросы. И этот, молодой человек, некогда бывший любимчиком в деревне, стал изгоем. С ним не общались родственники, отвернулись друзья, он работал на самой не престижной работе – скотником. Узелок с вещами привычно лежал у порога, и семья каждый раз вздрагивала, когда у дома слышали шум машины.

   Наконец, спустя некоторое время, его снова забрали в город, где торжественно объявили, что у следствия есть твердые доказательства и свидетельства очевидцев, что М. вел себя в плену достойно, был одним из организаторов подполья и побега пленных. И даже дали какую-то выписку из дела, свидетельствующую о полной реабилитации М..

   Можете себе представить, как изменилась отношение односельчан к М..

   И можете себе представить, какими средствами доставались эти сведения о поведение М.  в плену, когда все подвергалась более чем сомнению. Ведь малодушие, хотя бы одного свидетеля могло перечеркнуть жизнь этого человека.

     Очень много было в войну дезертиров. Были одиночные дезертиры. Дезертировали по два или три человека. Нередко, скрываясь где-нибудь в лесу, они объединялись, становились бандформированиями, занимались грабежом. Одиночные дезертиры, могли и вернуться домой, и прятаться у родственников или родных.

   После войны, когда еще хватало хлопот с остатками группировок бандеровцев на Украине и «лесными братьями» в Прибалтике правительство приняло решение об амнистии дезертиров, если они добровольно сдадутся властям. Конечно при условии, если они не совершили каких-либо преступлений. Воспользовались такой амнистией многие. Другие еще много лет прятались, не веря заверениям властей. Их находили, случайно, или по чьему-нибудь указанию.

    Мне известен случай, когда дезертировали два соседа и скрывались после войны много лет. Их дома были на одной улице, напротив друг друга. Для надежности, они прорыли подземный ход к домам  друг друга, чтобы в случае опасности вовремя перейти в другой дом. Для всех, они числились пропавшими без вести. Разоблачил их сосед по улице. Он обратил внимание, как несколько раз, время от времени одна уличная собака громко лаяла, уткнувшись в землю, пробегая от одного дома беглецов к другому (то есть тогда, когда они переходили от одного дома к другому). Его догадка оказалась верной, и дезертиры были арестованы. Но если к тому времени, даже не сдавшиеся власти дезертиры амнистировались, то этих осудили на небольшой срок. Дело в том, что при них обнаружили штык, который считался боевым оружием, а значит, при случае, они могли совершить противоправные действия. Один из них умер в заключение, другой вернулся и вскоре женился. Но жена ушла от него, заявив, что не может жить с человеком, с нечеловеческими повадками, от которых он не избавился даже за время отсидки.

    Закончилась война, и солдаты вернулись домой. В этом были свои трудности. Ведь многие, бывшие солдаты, ничего в своей жизни кроме войны не видели. Но постепенно, они втягивались в мирную жизнь, работали, женились, растили детей и стали живой историей нашей страны.

      После войны, прошло движение, в результате которого была выдвинута инициатива, отказаться от доплат за боевые ордена и медали. Не знаю, была она большая или нет, но от доплат фронтовики отказались. С их орденами и медалями играли дети, многие от этого потерялись и поэтому много позже, фронтовики, вместо орденов носили соответствующие им планки.
   Особые привилегии и льготы остались, а в большинстве стран СНГ остаются и сейчас, Героям Советского Союза и полным кавалерам орденов Славы.

   Во времена, когда я рос, Гражданская война и ее герои (со стороны Красной Армии разумеется) были еще на слуху. Но о ней мы знали больше из книг и кинофильмов. «Р.В.С.» Аркадия Гайдара была моей любимой книгой на эту тему. А фильм о  Мальчише – Кибальчише, поставленный по мотивам произведения все того же А.Гайдара, полюбили миллионы мальчишек.

   Гражданская война трагедия для любой страны и ее истории. И как правильно подчеркнул один историк, что наша Гражданская война была не самая кровавая в истории человечества, но как бы не было, это стало нашей историей. В западных странах и Америке, они были не менее, если не более кровопролитные и это только означает, пусть каждый разбирается со своей историей и это будет уроком для всех.

   Не думаю, что в мире есть книга, с такой жестокой правдой о трагедии человека во время гражданской войны, как «Тихий Дон» М.А.Шолохова.

   В произведениях советского искусства много таких вещей, правдиво отражавшую суть гражданской войны – трагедия людей, одной страны, вынужденных стрелять в друг друга. «Сорок первый», «Гибель эскадры», «Бег», «Коммисар», «Хождение по мукам» и многие другие.

     Мне только один человек рассказывал о Гражданской войне. Выглядело это примерно так. Вот деревня. Полдеревни за «белых», другая за «красных», а третьи и вовсе ни за кого, «за себя». У всех, в открытых окнах на подоконниках лежат готовые к бою карабины. «Красные» отстреливаются от «белых», «белые» от «красных», «засебякины» - от тех и других. Когда эти отряды исчезают из деревни все спокойно живут и занимаются своими делами. Не обращая внимание, кто «белые», кто «красные». А в остальном, как в фильме «Чапаев». «Белые» приходят – грабят, приходят «красные» - тоже, понимаешь… шалят. И продолжалось это до тех пор, пока Советская власть окончательно не установилась.

    Ну а дальше, другая, своего рода гражданская война, коллективизация и организация колхозов. Ну, об этом другой разговор.

   Победа в Великой Отечественной войне имела огромное значение для самоутверждения СССР в мировом сообществе.

    Воспитание патриотизма, на примере подвигов советских солдат, стало неотемлимой частью в воспитание молодежи. Отсюда и чувство долга службы в армии.

    В армии мне тоже довелось служить. Почему довелось? Да очень просто.

Меня просто не брали в армию из-за здоровья, что-то там с сердцем. И как бы я не уговаривал, все было бесполезно. Лет шесть меня пытались лечить, потом вовсе выдали «белый» военный билет с пометкой: «Годен к нестроевой» и я стал невоеннообязанным. Затем вдруг, собрали нас, таких как я «нестроевых» по всей области, порвали наши билеты и практически без медосмотра отправили в армию.

   Так я попал в армию, в двадцать шесть лет (с 27 лет в армию уже не призывали). И не просто в армию, а в «королевские войска». Если вы думаете, что это десант, то ошибаетесь. Так иногда, «королевскими», называли строительные войска (стройбат), куда призывали в основном парней с некоторыми противопоказаниями по здоровью для службы в строевых войсках, с восьмилетним образованием, лица когда-то имевшие проблемы с законом, верующие-сектанты и т.д. Использовались эти войска на низкооплачиваемых работах строек в основном государственного значения. Войска находились практически на самоокупаемости. Часть заработанных денег уходило на содержание военнослужащих и некоторая часть на счет военнослужащего.

    Военное содержание этих войск было: в военной форме, казарменном содержание, дисциплине (армейское единоначалие, т.е. команда старшего по званию закон для младшего), несение караульной службы, дежурство по роте (отряду, полку, части). Никаких специльно-военных и даже обязательных политобучений, во всяком случае где я служил, не было. Так что, что такое автомат и как с него стреляют я до сих пор представления не имею. Даже на принятие присяги, кому-то там в первом ряду дали в руки дырявый автомат (учебный), а остальные озвучивали хором текст присяги без оружия в руках.

Эти войска отличались низкой дисциплиной, большим количеством нарушений военного порядка, и всем известной «дедовщиной». «Дедовщина», это такое явление в армии, когда старослужащие содержат роты, части и т.д. при своих «понятиях», что часто не соответствует Уставу армии и граничит с нарушением прав человека, а значит идет в разрез с Законом. Некоторые исследователи иногда сравнивают это явление, с порядками уголовников в зонах. Вообщем, попал я в войска…

    Сначала нас привезли в один «закрытый» город (это такие города, которые имеют военно стратегические значения для страны. В них нет свободного доступа. Только через контрольно пропускной пункт. Все жители города дают подписку о неразглашение военной тайны, о месте своего жительства, о предприятиях города и т.д.). Срочно прибывший к нам врач прочитал лекцию о том, что мы не имеем права посещать какие-либо места, кроме тех, где мы должны находиться по долгу службы. Кроме того, он подчеркнул, чтобы мы не вздумали купаться в местных водоемах. И еще много каких запретов, среди которых нас особо впечатлило предупреждение, чтобы мы «не ковырялись в зубах травинками»!? И тут мы поняли куда попали.  Настроение сразу упало. И все эти красоты природы, которые окружали нас, прибывших с полупустынной зоны,  уже совершенно не радовали. Но, какой-то военный  бог, дал указания, и нас переправили в другой город. Он тоже был «закрытым», но всяких страшилок в нем не было.

     Здесь снова проходили медосмотр. Врач был в шоке. Практически, каждого второго из нас можно было отправлять домой. Прослушав меня, он вовсе потребовал, чтобы я убирался домой. И когда, я категорически отказался, он умолк, почесал в затылке и сказал: «Служи».

     На первом же построение в роте, медвежьей походкой вышел прапорщик и объявил: «Так, парни. Будем значит служить. Я такой-то, кличут меня Стоматолог. Какие у кого есть вопросы?». Вопросов к прапорщику с такой кличкой не было.

     «Дедами» в нашем отряде были азербайджанцы. Кстати, в нашей роте тоже были, человек двадцать азербайджанцев – новобранцев. Каким-то особо сильным образом эти «деды» не могли на нас повлиять. Нас было слишком много и все в одной роте, почти двести человек. Конечно, они все равно, как-нибудь достали бы нас, но именно я нашел выход с этого положения. Как-то я стал свидетелем, как под угрозой физической расправы «деды» отправили нашего парня выполнять их работу(предварительно поддав пару пинков сзади). Довольные своим «подвигом», они увидев меня, подошли, и на их лицах было написано, что они уже размышляют, чем бы «озадачить» меня. Но я опередил их.

«Зря вы это сделали, парни» - сказал я им. Лица «дедов» вытянулись.

 «Что ты сказал!?» - самый крутой из них. «Да ничего, вот вы уедите, а что с вашими ребятами будет?» - ответил я. «Умный, да?» - спросил крутой, но я ничего не ответил. «Деды» окружили меня, ожидая команды крутого. Но он, неожиданно для них, подумал немного и ушел. Остальным пришлось следовать за ним. Нет, они не оставили «дедовские» замашки, но каких-то беспричинных физических воздействий, мы уже не испытывали. И соответственно, после со своими одногодками - азербайджанцами служили более менее мирно. Не зря тот крутой «дед», когда уезжал домой зашел попрощаться со своими земляками в нашу роту. Из других молодых солдат он подошел только ко мне. «Дружить надо. Да?» - доверительно- вопрошающи сказал он и похлопав меня по плечу вышел с казармы. Неграмотность азербайджанцев поражала. На политзанятиях на вопрос: назовите столицы республик СССР, неизменно следовал ответ: Москва – СССР, Баку – Азербайджан и …все.

   Первое, что они сделали попав в армию, побежали записываться в школу водителей. На вопрос, зачем(?), отвечали: в Азербайджане дешевле купить машину, чем права, а тут бесплатное обучение. Один парень мне рассказал, что если иметь права и устроится на автобазу шофером, то машину приходится ждать годами. Но, если получил, считай это твоя собственность. Сам ее заправляешь, сам ремонтируешь. Выполняешь основную работу, а дальше никого не интересует, где твоя машина, на автобазе или дома. Все в руках шофера. Честно говоря, я ему не верил. Но потом, спустя годы, прочитал в одной статье, что Гейдар Алиев, руководитель  Азербайджанской ССР, услышал как-то, что в Баку имеются нелегальные такси. То есть, частники перекрасили свои «Волги» под цвет такси, нарисовали «шашечки» и таксуют. Он решил это дело проверить. Утром обзвонил, все таксомоторные парки и дал указание не выпускать не одно такси на линию. К обеду он выглянул в город и увидел, полный город такси. Вот такие там были нравы.