О литературных дёгтемазах

Иванов Николай Иванович

О литературных дёгтемазах и устаканившейся концепции казахстанского русскоязычного журнала "Простор"

"Бог поругаем не бывает"

Послание Святого Апостола Павла к Галатам, 6:7

Пробегая по рубрикам сайта казахстанского русскоязычного журнала "Простор", в его новой рубрике под названием "Самиздат" я наткнулся на некоего писателя Шакира а-Мила (Ш.Садыков), который 17 января 2008 года опубликовал три небольших рассказа: Тесные врата, Неизвестное чудо Христа и Поздняя осень.

Меня, как православного христианина, заинтересовал второй рассказ. Я начал его внимательно читать, желая узнать, что нового может сказать автор о Господе нашем Иисусе Христе. Рассказик оказался не так прост, как ожидалось, а с дьявольщинкой.

Я не буду приводить текст рассказа полностью, так как любой желающий может его найти на сайте "Простора" в указанной рубрике, а поразмышляю о пафосе рассказа, об его идейно-художественной ценности, а также о функциях, которые выполняет текст рассказа.

Известно, что художественный текст обязательно должен выполнять определённую эстетическую функцию, при этом, конечное выражение этой функции через прочтение, то есть созерцание текста, может вызывать у читателя, как эстетическое удовольствие, так и эстетическое неудовольствие.

Художественные тексты зачастую полифункциональны, то есть они выполняют сразу несколько функций, например, одновременно религиозную и эстетическую, юридическую и публицистическую, публицистическую, военно-историческую и ораторского искусства. Соединение нескольких функций в одном тексте вполне обычное дело. Это заставляет текст функционировать и выполнять определённую художественную задачу.

Я попробую осознать текст рассказа через эстетическое восприятие, и в тоже время, понимая, что в гносеологии чувственное восприятие рассматривается как предварительная ступень для понятийного, логического знания, попытаюсь понять рассказ посредством логических дедуктивных умозаключений.

Название любого литературного произведения несёт в себе информацию о тексте. Можно даже утверждать, что название произведения является ключом к разгадке авторского текста.

Рассказ Ш.Садыкова называется "Неизвестное чудо Христа". Это уже претензия автора на посвящение его в некую тайну, в которую посвящены только избранные. Невольно приходит мысль: а о каком чуде Иисуса Христа не знали или утаили его от нас Святые Апостолы, но в которое посвящён один лишь Ш.Садыков? Но мысль, мелькнув, не оформляется в вопрос, который надо исследовать, так как евангелиста по имени Шакир а-Мил, то есть Ш.Садыков, мы православные христиане не знаем. Значит, можно предположить, что повествование рассказа будет не о неизвестном чуде Иисуса, а очередной словесной гадостью об Иисусе Христе. Автору не надо было скромничать в изобретении названия рассказа. "Топтание православных святынь", вот название, которое бы ему вполне соответствовало.

Эпиграфом к рассказу взято изречение апостола Иоанна из его Евангелия: "Иисус сказал им: истинно истинно говорю прежде, нежели был Авраам Я есмь. Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него: но Иисус скрылся и вышел из храма прошед посреди них и пошёл далее. И проходя, увидел человека слепого".

Чтобы читатель был правильно информирован об этой части Евангелия от Иоанна и понял суть чуда Иисуса Христа по исцелению слепорожденного, я продолжу Евангелие от Иоанна, оборванное автором: "И проходя увидел человека слепого от рождения. Ученики Его спросили у Него: Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым? Иисус отвечал: не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нём явились дела Божии".

Иисус Христос, как мы знаем, сотворил чудо и исцелил слепорожденного, а слепорожденный, ставший видеть, уверовал в Сына Божия - "Верую, Господи! И поклонился Ему. И сказал Иисус: на суд пришёл Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы". Тем, кто не до конца понял суть высказывания Иисуса о невидящих, которые будут видеть и видящих, которые станут слепы, хочу вкратце пояснить, что Иисус иносказательно говорил о том, что невидящие (то есть неверующие в Сына Божия), уверовав в Сына Божия, уверуют в истину (станут видеть), а те, которые, как им кажется, видят (то есть познали истину вне Сына Божия), отвергнут Сына Божия и останутся духовно слепы (то есть останутся вне истины Сына Божия).

Рассказ начинается с того, что Иисус Христос в каком-то городке совершал своё очередное чудо перед экзальтированной толпой, и к Нему стали подбираться стражники. Иисус, безразлично стоял перед толпой - "Лицо Его выражавшее - Ничего, застыло в равнодушном безразличии", и казалось, не видел приближающихся стражников и не слышал криков толпы. Лишь едва уловимое движение Иакову выдавало то, что он внимательно следил за обстановкой вокруг себя. Среди людей находилось "несколько крепких и смышлёных молодых людей", как оказалось, учеников Иисуса, которым в свою очередь подал знак Иаков, и все они: Иисус, Иаков и молодые смышлёные ребята быстро скрылись в толпе и, пройдя тихими улочками городка, вышли из него. По пути молодые и смышлёные ученики Иисуса постепенно отставали от него и, в конце концов, Иисус остался с тремя учениками, которых он через определённое время тоже покинул, уйдя в "бесконечную и ровную даль". На этом первая глава рассказа заканчивается. В общем-то, ничего предосудительного, но настораживают некоторые моменты.

Во-первых, лицо Иисуса выражавшее, как говорит автор - "Ничего", и застывшее "в равнодушном безразличии" во время совершения им чуда перед вопящей толпой. Понять, почему лицо Иисуса выражало "Ничего", то есть пустоту, трудно, и после прочтения первой главы, невозможно. Понимание придёт после прочтения второй главы, и поэтому я не буду вникать сейчас в выражение "Ничего" лица Иисуса.

Словосочетание "Лицо застыло в равнодушном безразличии" заставляет думать, что автор хотел показать, что Иисусу были безразличны люди, собравшиеся перед ним. Главное в действе Иисуса, это его чудо, которое в очередной раз сделает из него кумира толпы. Автор, говоря о безразличии Иисуса, стоящего перед толпой, как бы показывает, что Иисус пришёл в мир не для того, чтобы проповедовать людям Божью истину, и не любовь движет Иисусом, а наоборот, люди ему совершенно безразличны. Главное призвание Иисуса, это раскрутить в народе свой имидж чудотворца; возвыситься над толпой, манипулируя ею посредством чудес.

В первой главе особого внимания заслуживает словесный пассаж о молодых и смышлёных людях, как оказалось учениках Иисуса, которые как говорит автор "..не то чтобы уверовали в Него (то есть в Иисуса), но более привыкшие к тому, что Иаков выделял им, особую часть денег учеников Равви, уверовали в это, нежели во что иное". По автору, ученики Иисуса являлись праздношатающимися молодыми людьми, смышлёными бездельниками, которые, скорее всего, выполняли обязанности личной охраны Иисуса во время совершения им чудес, чем веровали в его проповеди и учились у него. Молодые люди находились рядом с Иисусом по причине того, что он платил им определённые суммы денег, и верили они деньгам, а не ему. Если молодые люди, находящиеся при Иисусе не верили его проповедям, значит, они знали об Иисусе что-то такое, чего не знала введённая в транс толпа. Автором подрывается вера в апостолов Иисуса Христа, подрывается вера в самого Иисуса, как Сына Божия.

Автор уверен, что его позиция в том, что он назвал учеников Иисуса корыстолюбцами, неуязвима. С одной стороны получается, что Иисус не обладал Божьей способностью разбираться в людях, постигать их потаённые мысли, видеть их сердца, и поэтому сила его не всемогуща, а с другой стороны, - так как Иисуса окружали корыстолюбцы и бездельники, то и сам Иисус был не безгрешен, а значит, в любом случае он не тот за кого себя выдаёт, - не Бог, а обычный шарлатан, умеющий ловко обманывать людей, показывая им различные трюки, выдаваемые им за чудеса. Ну, в крайнем случае, по мнению автора, Иисус, это очередной пророк, но не более того. В то же время автор, говоря, что по пути следования из города ученики отставали от него, намекает на то, что молодые люди были не очень преданы делу Иисуса и, получив от Иакова деньги за очередную работу по охране Иисуса, разбрелись по своим делам, скорее всего в бордель к проституткам или в кабак. А куда ещё девать дармовые деньги молодым и смышлёным парням? Бацилла недоверия к Иисусу, как к Богу и к его ученикам, как хранителям и проповедникам веры, вживляется в мозг потенциального читателя. Автор знает, что главное, - посеять семена сомнения и затем обильно поливать почву и, в конце концов, плод недоверия и отрицания созреет в головах читателей во всей своей безобразной мерзости.

Вторую главу рассказа автор начинает с того, что Иисус, наконец-то, остался один и уставший, долго не мог воспринимать окружающую его действительность (у автора сказано - "ничего воспринимать") и лишь через некоторое время "Его телесная плоть дала о себе знать, что вернуло Его к душевному рассудку и тяготам действительности". Словообороты - "Возвращение душевного рассудка к Иисусу; тяготы действительности; он долго не мог ничего воспринимать; лицо Его выражавшее - Ничего, застыло в равнодушном безразличии" - это явные симптомы какого-то душевного заболевания Иисуса. Скорее всего, автор хотел показать, что Иисус был наркоманом и совершал свои чудеса в состоянии наркотического опьянения, а когда вышел из города, то у него началась так называемая "ломка" и, в конце концов, пересилив "ломку" и равнодушно-депрессивное состояние он вернулся к "душевному рассудку". Если Иисус возвратился к "душевному рассудку" после того, как "лицо Его выражало - Ничего и застыло в равнодушном безразличии", то значит до этого он находился за пределами рассудка, то есть был душевно невменяем. В тоже время глубинным смыслом слова "Ничего", по мнению автора, является пустота в выражении лица Иисуса, а значит и во всём его внешнем и главное, во внутреннем облике, в самой сущности Иисуса; пустота духовная, дьявольская. Автор через слово "Ничего" посылает читателю мощнейший импульс негатива по отношению к Иисусу: к Иисусу приближаться опасно, так как можно погибнуть телесно и духовно, восприняв его учение. Автор намеренно пытается принизить Божественную сущность Иисуса до сущности греховного человека, чтобы дать понять читателю, что Иисус вовсе не Бог, а простой человек со своими греховными страстями и недостатками. В тоже время Иисусово "Ничего", это уход Бога в трансцендентное, то есть его уход из мира. По мысли писателя - Бога в мире нет. И здесь Иисус представлен в виде некоего фантома, лживого пророка.

Далее в рассказе говорится о том, что Иисус страшился предстоящих ему страданий на кресте и казни - "Он знал, как жизнь не хочет расставаться с бренным. Такое состояние угнетало Его. И знавший о вечности, Он проклинал в Себе телесное существование". Известно, что Иисус Христос был совершенный Бог и совершенный человек, то есть богочеловек. Автор принизил в Иисусе божественное и возвысил в нём человеческое. Неспособность Иисуса подавить в себе человеческий страх перед предстоящей смертью и постоянная депрессивность, приводящая его в состояние равнодушного безразличия ко всему, показывает слабость Иисуса духом, как человека и беспомощность, как Бога. Снова намёками автор постарался показать, что Иисус не тот, за кого себя выдаёт. Он не Бог, а человек, причём человек слабый духом.

Мы знаем по Библии, как относился Иисус Христос к своей предстоящей телесной смерти. Тот же евангелист апостол Иоанн повествует - "Вы слышал, что Я сказал вам "иду от вас и приду к вам". Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал "иду к Отцу" А теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: "куда идёшь?". Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам. Отче! Пришёл час, прославь Сына Твоего". А в главе 17, стихи 1-26 Евангелия от Иоанна, Иисус, обращаясь к Богу Отцу, молит его не об отмене своей казни или уменьшении своих крестных страданий, а просит Бога Отца сохранить и позаботиться об учениках - "не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла". Вот правда, вот истина об Иисусе Христе, и эту истину нельзя ни опорочить, ни отменить. Она живёт независимо от желания и воли какого-либо человека.

"Для того чтобы отвлечься от мрачных дум, - пишет автор, - Иисус начал думать о предстоящих событиях этого дня, которые должны совершиться по воле Бога Отца и которые были известны Иисусу. Одно событие было неожиданным для него. Необычность события, которое должно было случиться сегодня, заключалась в том, что Иисус должен был встретиться с путником, но они должны были разминуться, не разговаривая друг с другом. Раньше такого никогда не было. Раньше Иисус всегда встречался с собеседником и эти встречи заканчивались обращением собеседника и его близких к Благой Вести, так как Пославший его всё обращал во имя Своё и Посланного им, то есть Иисуса.

Какой смысл в том, что он встретится с путником, но они разминутся? - недоумевал Иисус и не находил ответа".

Снова автор показывает беспомощность Иисуса, не способного понять суть предстоящего события. Автором подвергаются сомнению слова апостолов о Боге, высказанные ими в посланиях - "Бог всеведущий". (1Иоан.3,20;Евр.4,13).

Вскоре Иисус увидел человека, приближающегося к нему, и пошёл ему навстречу. Затем их пути разошлись, но Иисус задержался, и вопреки воле Бога Отца пошёл за путником и заговорил с ним. Путник был слепой.

Как видим, у Иисуса появляется новая черта характера, - противление Богу Отцу. Иисус пошёл за путником вопреки воле Бога Отца, а значит, нарушил его указания, воспротивился ему. Такая черта Иисуса воспринимается читателем как прямое богоборчество Иисуса с Богом Отцом. Из Библии мы знаем, что Иисус Христос был Сыном Божиим и самим Богом, и не мог противиться Богу Отцу, так как сам был этим Богом и поэтому не мог противиться себе самому. Черта характера, приписанная автором Иисусу, находится на грани сравнения Иисуса Христа с самим дьяволом или, по крайней мере, с лицом, посланным в мир от имени дьявола. Автор, в своём принижении Иисуса, доходит почти до предела, но это ещё не предел.

Третья глава рассказа, это диалог Иисуса и путника. Чтобы не пересказывать его, а быть как можно ближе к тексту рассказа, я приведу этот диалог полностью:

-Ты не слепой - сказал Иисус.

- Да я не слеп,- помедлив немного, ответил прохожий, - я даже вижу более чем другие.

- Что же ты видишь более других: или это солнце ослепляет тебя или когда тьма ты видишь, то, что не дано другим? Не потому ли ты укрыл свои глаза за эту грязную тряпку, что тебя ослепляет солнце и тьма одновременно?

- Ты не понял - сказал прохожий, - более других я вижу истину. Что касается

иного, то я слеп.

- Ты лжец! Ты обманом и ложью побираешься и собираешь тех, кто смирен и несёт ношу своей жизни. Ты лжец! Пославший Меня не мог допустить того чтобы мимо меня прошёл несчастный и убогий!

- Кто ты, что говоришь так? - спросил прохожий.

- Я Сын Божий и свидетельствую о новой милости Пославшего Меня! - сказал Иисус.

- Ты говоришь, так как будто я впервые слышу об этом. Я встречал многих называющих себя так. Но видно у посылающих вас больше сыновей, нежели милости. А может, эта милость так велика, что непосильна тебе одному?

- Несчастный! - воскликнул Иисус- Диавол говорит твоими устами! Да ты слеп!

Слеп в своей гордыне! Но я Посланный Им во имя славы Его! И если ты действительно слеп, то во имя Отца Я верну тебе зрение, дабы ты узрел Посланного Им!

И Он, прикоснулся к лицу странника, ожидая, когда Его рука, озаренная благодатью, произведёт своё чудотворное действие. Прохожий молча отстранил Его руку от лица своего, другой рукой снимая повязку, укрывшую его глаза, спокойно сказал:

- О, ты называющий себя сыном божьим! Слуги пославшего тебя постарались сделать так чтобы не только его сыновья, но и он сам не смог бы вернуть мне мир света. Быть может ты в силе вернуть меня во чрево матери моей, дабы она произвела меня вновь?

Диалог Иисуса с путником, это триумф автора в разоблачении Иисуса, как величайшего лжеца и апофеоз путнику, как единственному носителю истины. Из рассказа не ясно, кто скрывается за образом путника, но это по большому счёту и не важно. Для автора важнее то, что, по его мнению, Иисус свергнут с пьедестала непогрешимости и божественности, затоптан в грязь и очеловечен. Иисус, говоривший всем, что он Сын Божий не смог вернуть зрение слепому путнику; не смог совершить чуда и противопоставить словам путника свои убеждения и веру. Он понял свою слабость противостоять железной логике и убеждённости путника в том, что именно путник, а не кто иной, даже и называющий себя Сыном Божиим, является носителем истины.

Я всё-таки попытаюсь предположить, что в образе слепого путника автор пытался изобразить человеческое "Я", поставленное выше Бога. И слеп-то он по мысли автора только для того, чтобы не обольщаться видением облика Сына Божия. У человека, поставившего своё "Я" выше Бога, своя религия, отрицающая Бога; своя истина - лжеистина, провозглашённая сатаной Адаму и Еве, - "Будете яко Бози".

Как говорил С.Роуз - "С тех пор и до сих пор дьявол соблазняет нас одним и тем же идолом собственного "Я", которого Ницше называет Сверхчеловеком, а Достоевский - Человекобогом; если отказаться от истинного Бога, то остаётся служить только этому идолу. Нам дана свобода, чтобы сделать выбор между истинным Богом и самим собою, между путём истинного обожествления, на котором мы смиряем и распинаем себя в жизни сей, чтобы воскреснуть и возвыситься к Богу в вечности, и ложным путём самообожествления, ведущим к сиюминутному возвышению, а затем - в бездну".

Вот это - "Прохожий молча отстранил Его руку" по мнению автора, должно доказать читателю, что Иисус не тот за кого себя выдаёт. Прохожий, это собирательный образ той части человечества, которое якобы "прозрело" вне Бога Иисуса Христа. После короткого диалога с путником Иисус понял, что он не Бог, что истина, которой он якобы обладает, вовсе и не истина. Кроме выражения человеческого "Я", образ путника, это образ иной веры, веры вне Бога Отца и Сына и Святого Духа. Эта иная вера, по мнению автора, так сильна, убедительна и чиста, что даже Иисус Сын Божий поверил в неё. Слепой путник оказался сильнее не только видящего Иисуса, но и сильнее Пославшего его.

"После последних слов путника, - пишет автор, - Иисус молчал и долго всматривался в лицо путника, пока взгляд не застыл на его пустых глазницах. Не дождавшись, что ещё скажет путник, Иисус ушёл, но, уходя, сохранял надежду, что его окликнут. Путник Иисуса не окликнул, и когда Иисус, не выдержав, обернулся, то увидел, что путник удаляется туда, откуда только что пришёл. И тогда Иисус понял, что он сам идёт туда, где "странник уже был".

Развенчание Иисуса Христа, как Бога, закончилось. Иисус, порвав отношения с Богом Отцом, ушёл искать и познавать новую истину в ту сторону, откуда пришёл знающий и видящий истину слепой путник. Развенчание автором Иисуса по своей сути напоминают слова чёрта, сказанные Ивану Карамазову: "Надо разрушить в человечестве идею о Боге, вот с чего надо приняться за дело. Раз человечество отречётся поголовно от Бога, то наступит всё новое". Новое, это антихристово время, где беспредельно главенствует человеческое "Я".

Так в чём же заключается неизвестное чудо Христа? - воскликнет читатель. Скорее всего автор хотел сказать, что неизвестное чудо Христа, заключается в том, что Иисус Христос понял, что он не Сын Божий, не Бог. Поняв, что он не Бог, Иисус, наконец-то, набрался человеческой смелости и, отрекшись от Пославшего его (тоже как оказалось не Бога Отца), пошёл искать истину в других местах и в иных верованиях. Читателю посылается сигнал, внушающий - "Вера в Иисуса, как Сына Божия, неправильная вера. Истина не в нём. Святая Троица - Бог Отец, Сын и Дух Святой, это выдумки православных церковников. Истинная вера находится в противоположном направлении". Кроме того, читателю указывается направление движения, где можно найти истину.

В начале статьи я говорил о пафосе литературного произведения. Пафос в литературном произведении имеет место быть тогда, когда творческий процесс личности освящён благодатью Бога. В рассказе Ш.Садыкова автором руководит страсть богоненавистничества, поэтому о пафосе рассказа не может быть и речи. Страсть, овладевшая душой автора и вылившаяся в его рассказ, заключается в развенчании, как он считает, мифа о Боге Отце, пославшем в мир своего Сына для спасения людей; в развенчании мифа о Святой Троице и в очернении православной христианской веры, как веры, по мнению автора, неправильной, лживой. Автор считает, что он добился в рассказе главного, - убедил читателя в том, что Иисус Христос не то, что бы Бог, но даже и не пророк, посланный от Бога возвещать благую весть. Автор рассказа, сам того не подозревая, пытался доказать бредовую формулу русского анархиста Бакунина, утверждавшего, что "религия человечества должна быть основана на развалинах религии Божества", а результате своих сатанинских измышлений сказал - "credo, quia absurdum - верую, ибо абсурдно!".

Рассказ не имеет какой-либо идейно-художественной ценности, являясь обычным пасквилем на православную веру, каких написано за два тысячелетия премного, и выполняет ярко выраженные негативные религиозную, эстетическую и пропагандистскую функции. Но, затратив время, чернила и бумагу на написание этой галиматьи, автор не учёл одного - Бог поругаем не бывает! Что посеет человек, то и пожнёт.

Я допускаю, что непривлекательный образ Иисуса Христа, выведенный автором в рассказе, как образ лжеца и наркомана, может закрепиться в сознании маловеров, но поколебать основы православной христианской веры он не может. Топтание православных святынь сатанистами в очередной раз не получилось.

Для меня не самоценен проведённый мной анализ рассказа Ш.Садыкова, а важна позиция работников журнала "Простор" по вопросам отношения их к православной вере. Их толерантность в религиозных вопросах безгранична и находится на грани отрицания Бога. Я читал многие номера журнала "Простор" разных годов, и меня всегда поражала генеральная линия этого журнала, которая не меняется с приходом очередного главного редактора. Эта устаканенная многими поколениями главных редакторов генеральная линия журнала состоит в том, что на страницах журнала время от времени делаются попытки святотатства и очернительства православной веры и самого Бога Отца, Сына и Святого Духа. В тоже время я никогда не читал в журналах "Простор" ни одного материала, в котором дискредитировались бы иные верования: ислам, иудейство, буддизм и так далее. Работниками журнала ведётся целенаправленная борьба с православием; она то возгорается, то затихает, но никогда не прекращается. Такое ощущение, что журнал "Простор", это бастион европейского либерализма, гуманизма и прочих антихристианских умствований, которым православие стоит поперёк горла и не даёт спокойно жить. Кстати, об этом я более подробно писал в своей статье "Возрождение русскоязычной литературы в Казахстане не планируется", которая напечатана 12-13 февраля 2008 года на сайте Russians.kz (Русские в Казахстане) в разделе "Культура".

Один православный поэт как-то сказал: "О золотарь с пером и кистью\Почто обожествляешь срам,\И из своих отхожих мыслей\Пытаешься построить храм". Хочется спросить работников журнала "Простор": для чего вы пускаете золотарей с их отхожими мыслями на страницы и сайт своего журнала? Только видно ответа мне не дождаться.

Очередным подтверждением моих слов, высказанных в статье "Возрождение...не планируется", является опубликованная в третьем сигнальном номере журнала "Простор" за 2008 год статья О.Николаевой "Православие и творчество". Если данную статью рассматривать контекстно, то смысл её один; если рассматривать её как составную часть книги О.Николаевой, то смысл совершенно противоположный. В журнале статья дана самодостаточным текстом и читатель узнаёт, что автор статьи, размышляя об "исчерпывающих" определениях сущности русской интеллигенции - идейности и беспочвенности, говорит, что русская интеллигенция полностью оторвалась от своих исторических и духовных корней, так как беспочвенность интеллигенции выражается в её "отрыве от национальной религии, культуры и быта, от государства и вообще от всех органически выросших социальных и духовных образований", а идейность русской интеллигенции рождена не из религиозных недр, а "коренится в "идее", в теоретическом мировоззрении, практически заменяющем религию".

На протяжении всей статьи О.Николаева доказывает, что русская интеллигенция отвергала процесс творчества, как дар Божий - "творчество само по себе есть религия; творчество есть альтернатива спасению; творчество есть богоборчество", а значит и сама творческая личность есть Творец, независимый от Бога и стоящий даже выше Бога, а значит выше морали и нравственности. Автор статьи утверждает, что Православие и творчество не совместимы имманентно. Если личность творит, то она так или иначе будет противопоставлять своё творчество Богу.

Опубликовав эту статью в журнале главный редактор даёт зелёный свет всем богоборческим публикациям на страницах своего журнала, более того, он делает попытку воспитания будущих литераторов в стиле "творчество не совместимо с Церковью, так как оно лежит в той сфере духа, где правит премудрый райский змий".

Изысканность лукавства главного редактора В.Михайлова и его редакционной камарильи, заключается в том, что статью О.Николаевой они опубликовали именно в рубрике "Фаворский свет", а не в какой-то другой. Известно, что фаворским светом называют таинственный свет, которым просияло лицо Христа при преображении. Но если бы это была вся правда о редакционном лукавстве. Правда заключается в другом. Статья О.Николаевой "Православие и творчество", это лишь небольшая часть из её книги "Православие и свобода", часть 2. В своей книге О.Николаева вовсе не утверждает, что истинная творческая личность, это личность вне Бога, а как раз наоборот, О.Николаева доказывает, что истинное свободное творчество возможно единственно в Боге, когда творящая личность соизмеряет своё творчество с заповедями Бога. Это лукавство Михайлова говорит о том, что на страницы журнала "Простор" выдаётся строго дозированная информация, которая должна совпадать с гуманистическим мировоззрением работников редакции. Производится зомбирование читателей, направление их умственных и духовных усилий в русло обезбоживания, а значит по большому счёту, - в лапы к сатане.

Зачем наставлять читателя и литераторов на отрицательный и духовно самоуничтожительный путь русской интеллигенции? Конформизм журнала "Простор", направленный против православия, виден невооружённым взглядом, и это очень печально для истинно русских православных людей. В очередной раз русский литературный язык направлен против русских. Возможно меня начнут обвинять в когнитивной ригидности и станут возражать, говоря, что меня не туда понесло, и что журнал "Простор", это не журнал духовной литературы, что в нём возможно наличие разных публикаций для того, чтобы показать всю палитру творчества казахстанских русскоязычных литераторов. Да согласен я, согласен, но есть одно небольшое, но весьма важное "но". Признайте прилюдно, господа просторовцы, что мировоззренческая концепция журнала придерживается принципов гуманизма, и тогда печатайте, что угодно. Гуманизм оправдает вашу толерантность, так как в своих принципах, выраженных в "Гуманистическом манифесте 2000", он провозглашает - "Признать, что моральные принципы должны обслуживать человечество и не должны базироваться на унаследованных донаучных концепциях, которые не обращаются к глобальному, изменённому будущему". Это так созвучно с некоторыми публикациями в журнале "Простор".

Главному редактору, если бы он был истинным православным человеком, а не толерантным гуманистом, а проще - лицемером, надо было напечатать другие части из книги О.Николаевой, например "Талант - дар Божий", в которой О.Николаева говорит - "В Божественном замысле о человеке ему дарована возможность творить, и творить нечто новое. Человек может осуществить этот замысел или, напротив, зарыть свой талант в землю. В любом случае, как и в евангельской притче, он не останется безответен: ему придётся дать ответ, как он распорядился своим талантом, своим творческим даром. На Страшном Суде с человека будет взыскано за то, что он уклонился от воли Божией, так же как будет учтено то, как он эту волю исполнил. Именно поэтому самым главным творческим заданием для человека остаётся непосредственное творение собственной жизни в соответствии с Божественным Промыслом о ней...творчество телеологично: оно предполагает соответствие цели и причины, результата и позыва, воплощения и идеи, замысла Божиего и свободной человеческой воли".

Или напечатать другую часть книги того же автора под названием "Сатана - покровитель бездарности" - "Диавол с его демонами - не творец; он есть лишь завистник Бога и людей, которым дана возможность "обожения". Он - имитатор, плагиатор, "обезьяна Бога", пародия на Него. Он есть творческое ничто, бездарность. Его "творения" - лишь подделки, никогда не имеющие самостоятельных новых форм: формотворчество, то есть творение нового, недоступно ему. Он всегда пользуется уже готовыми формами, которые и деформирует, начиняя их собственным содержанием. Деформация и есть направление его потуг, несмотря на то что бесам дана способность принимать на себя какой угодно образ - даже образ Ангела света, святых и Самого Христа - он есть лишь личина, лживая маска, призванная ввести в заблуждение человека. На самом деле бесы гнусны, отвратительны, безобразны, уродливы, темны. Те из людей, которые по неведению или по обольщению выбирают себе покровителями именно эти "авторитеты", неизбежно ступают на тёмный путь уподобления им - безблагодатный, унылый и бесталанный. Человек, выбирающий беса в качестве духовного руководителя, делает это либо по сугубой склонности к какому-либо греху или пороку, который в "очах бесовских" не представляет собой никакой проблемы, либо по заблуждению, ибо тёмные силы внушают человеку мысль о своём всемогуществе, тонкости, уме и других не существующих на самом деле достоинствах. Человек, отвергший смирение и послушание Богу, то есть извращающий Его замысел и Его дарования, в той или иной мере уподобляется этим тёмным существам. Его творчество вырождается в имитацию, мистификацию, плагиат. Бывает, что несомненно талантливый человек, уклонившийся в эти тёмные сферы безбожия и богоборчества, возомнивший, что он сам является источником и владельцем вверенного ему для приумножения таланта, - человек, надеющийся на собственные силы и верящий в неверную звезду своеволия, вдруг обнаруживает явное оскудение своего таланта, и тогда о нём говорят "исписавшийся писатель", "неудавшийся музыкант", "несостоявшийся художник", или попросту - неудачник. Ибо неудачник - это не бездарность или посредственность. Это и не человек, которому, по логике мира сего, "не везёт",- это человек, идущий поперёк замысла Божиего".

В таком случае читатели поняли бы, что сотрудники журнала действительно озабочены тем, чтобы творческая личность духовно развивалась, а не исписывалась. Именно этому надо учить начинающего литератора, а не предлагать ему изначально ориентироваться на беспочвенную и безыдейную, то есть безбожную творческую русскую интеллигенцию, которая своим бесовским, так называемым творчеством, сделала всё, чтобы погубить Россию. Кстати, не вся творческая русская интеллигенция творила по законам сатаны. И ради правды надо сказать, что в 2006 году в ряде номеров журнала "Простор" печаталась часть книги О.Николаевой "Православие и свобода", часть 1.

Заканчивая разговор о журнале "Простор", скажу, что с приходом В.Михайлова на пост главного редактора, потенциальные читатели журнала хотели бы узнать о концепции журнала по версии В.Михайлова, но, к большому сожалению, мыслей главного редактора по этому вопросу не прозвучало. Однако кое-что уже можно сказать.

Мартовским, сигнальным номером журнала "Простор" обновлённый состав редакции открыл новый этап в существовании журнала. Самое интересное, что начинается этот этап с романа М.Ауэзова "Путь Абая"; заметьте, - не с романа какого-либо русского по рождению казахстанского писателя, например, И.Шухова, Д.Снегина или И.Щеголихина, а с романа М.Ауэзова. Вот она, скрытая от наивного читателя концепция журнала, выраженная иносказательно. Журнал, как и при О.Шиленко, остаётся журналом для русскоязычных казахских авторов с проказахской ориентацией, разбавленной чуть-чуть (чтобы было не обидно русским) русскими публикациями.

Второе, - новая рубрика "Фаворский свет", это тоже концепция журнала "Простор". И здесь просматривается двойственность, даже противоречивость позиции главного редактора журнала. Противоречивость состоит в том, что, как я уже пояснял, фаворский свет, это таинственный свет, которым просияло лицо Иисуса Христа при преображении. Значит, открывая новую рубрику в журнале, главный редактор обязуется проповедовать читателям православную духовность, печатая отрывки из Библии, изыскивая её крупицы в творениях Святых отцов православной церкви и в творчестве мирских православных авторов. В тоже время главный редактор, открывая новую рубрику в журнале, хочет сказать, что все публикации журнала должны очиститься фаворским светом Иисуса Христа, и не только публикации журнала должны очиститься, но и люди, читающие эти публикации. Какая благородная и возвышенная миссия возложена главным редактором на журнал, просто дух захватывает от радости и умиления!

Да, такая рубрика нужна нам, православным христианам, так как мы почитаем Иисуса Христа, как Бога, но она не нужна мусульманам и людям из иных верований, так как у них Иисус Христос пророк, сын блудницы, не воссиявший фаворским светом.

Напечатание в рубрике "Фаворский свет" в первом номере журнала "Простор", вышедшем при В.Михайлове, статьи О.Николаевой, где утверждается, что "творчество есть богоборчество", наводит на мысль, что эта рубрика является имитацией под рубрику о православной духовности, всего лишь декларацией о намерениях, а от декларации намерений до их исполнения, ох как далеко. Смысл, заложенный в статье, напечатанной в рубрике, отрицает само название рубрики. В таком случае журнал будут раздирать противоречивые статьи, с одной стороны статьи по православной тематике, с другой - по мусульманской тематике или по тематике иного верования, а это означает, что в одной статье будут возносить Святую Троицу, а в соседней, - её хаять. Наверное, в этом и заключается толерантность гуманистов из "Простора".

Я нисколько не передёргиваю, говоря, что введение в журнал рубрики "Фаворский свет", это только имитация под православие. Журнал, с появлением в нём такой рубрики, не стал православней, не очистился фаворским светом Иисуса Христа. Подтверждением моих слов может служить рассказ В.Бочкарёвой "В поисках потерянных нот", напечатанный в третьем номере журнала за 2008 год. Есть такое понятие, как пантеизм, то есть учение о том, что всё есть Бог; учение, обожествляющее Вселенную и природу. Так вот сказка В.Бочкарёвой именно об этом. В.Бочкарёва придерживается физиомонистического пантеизма, согласно которому существует только мир, природа, которую последователи этого направления называют Богом, тем самым лишая Бога самостоятельного существования. Действие рассказа происходит в лесу. При этом в лесу находится два персонажа, - одушевлённая природа и автор рассказа (хотя автор через личное местоимение "вы" пытается убедить, что это сам читатель находится в лесу) - "Едва заметная по примятой траве тропинка взбегает на пригорок. Вы ступаете по ней, раздвигая руками веточки кустарника. Те весело раскачиваются и с любопытством заглядывают вам вослед. Впереди, словно величественный храм, возносится к небу куполами деревьев расписанный изумрудными красками лес. Тропинка спускается с пригорка и ныряет в его таинственный полумрак. Огромные привратники-сосны приветствуют вас на опушке леса, величественно склоняя к вам свои головы и снова оборачивая их к бездонному небу. Изредка набежит залётный ветерок.. Деревья ему дружно выдохнут: "ш-ш-ш-ш", - и он отступит, замрёт, так же прислушается к чему-то. Это Мать-земля хлопочет о своих питомцах. Ей нужно вовремя подставить знакомый сучок заблудившемуся муравью, спрятать за сосновой шишкой неразвившийся гриб, игрою света показать бабочке дорогу к нектару. Много хлопот у Матери-земли. Днём и ночью неустанно печётся она обо всём земном, Мать-роженица, мать-кормилица, мать-хранительница, заботливо и бережно держит земля всё земное в своих тёплых надёжных ладонях. Мать-земля заботится и о вас. Она наделила вас крепким гармоничным телом, мудро прочертив на нём каждую линию. Неустанно днём и ночью она наполняет его необходимой жизненной энергией. Но не только энергию даёт вам Мать-земля. Она даёт вам всё необходимое для жизни, снимая с вас ненужные заботы. Где бы вы ни были, Мать-земля во всём поддерживает и направляет вас. Вы находите выход из любой ситуации: возле каждой закрытой двери лежит ключ, заботливо приготовленный для вас..". Лес, вознёсшийся вверх куполами деревьев, это храм. Далее, говоря о вере, автор даёт понять, что вера исходит от Матери-земли - "Земля мягко пружинит под ногами, гостеприимно подставляя свои ладони. Неведомая сила подхватывает вас, вы идёте всё увереннее и быстрее. Неведомая сила несёт вас всё дальше и дальше сквозь зелёный лабиринт, мимо колких сучков и иголок.. Вы бежите так, словно ваша душа, так долго скованная, теперь вырвалась на свободу. Вы бежите так, словно сама ваша жизнь, свободная от ограничений, рвётся вперёд - туда, к солнечным просветам между деревьями, туда, где нет конца свету и радости. Вы не заметили, как под ногами тёмным пятном мелькнул овражек - мимо него пронесла вас та самая неведомая сила - ваша вера. Вы уверены, что всегда и во всём добиваетесь успеха. Вы твердо идёте к своей цели. Вы всегда отдаёте себе отчёт в своих действиях". По автору, обожествляющему природу и всю Вселенную, и одновременно боящемуся Вселенной и природы, из-за того, что умом не охватить её величия, таинственности и силы в своих стихийных проявлениях, вера человека также является неведомой силой. Но неведомая сила всегда страшит, так как не знаешь, что от неё ждать в следующую минуту и, что она тебе принесёт, радость или горе.

Вера, как неведомая сила, это чистейшей воды язычество.

Рериховщина какая-то! Некоторые пассажи рассказа напоминают мне психологические тренинги сознания, практикуемые в различных оккультных сектах, которые необходимо повторять каждый день - "Вы уверены, что всегда и во всём добиваетесь успеха; вы твёрдо идёте к своей цели, вы всегда отдаёте себе отчёт в своих действиях; вы полны уверенности, что идёте по правильному Пути; ваш замысел воплотился".

Человеческое "Я" поставлено автором на первое место, а Бога нет. Говоря о любви, автор рассказа не говорит о любви к ближнему, вообще к человеку, но расписывает в своём рассказе любовь к природе, и на основе этой любви, по мысли автора, рождается уверенность, что человек идёт по правильному Пути, то есть по Пути Бога - "на высоком берегу, растёт маленькое деревце. Невысокое, едва оперённое листочками, оно удивлённо разглядывает своё отражение в синей воде, словно впервые осознав, что вот оно есть на свете. В нём есть что-то общее с вами. Оно так же, как и вы, радуется жизни. В нём так же, как и в вас, бьётся сердечко. Там, высоко в небе, куда так трудно достать взором и слухом, течёт, льётся вечная музыка, бесконечная, невообразимо прекрасная, как сама жизнь. И живёт там извечно чудесная белая птица, сладкоголосая, светозарная, как солнце. Она гордо парит в поднебесье и поёт под вечную музыку удивительную песнь. Мать-земля внимает той песне и кружится под неё во вдохновенном танце вокруг солнца, вдыхая жизнь в своих питомцев, заводя их сердца. Широко взмахивая крылами, она уносится в небо ослепительно белой стрелой, поднимаясь всё выше и выше, унося с собой слова удивительной песни: "Мы единое целое, мы продолжение друг друга. Причиняя боль другому, мы причиняем её себе. Принося другим добро, мы себе его приносим. Мы единое целое, мы продолжение друг друга, и однажды вы услышите эту песнь, чтобы почувствовать, что вы всего лишь часть". Деревья подняли выше свои головы. Маленькое деревце подтянулось, чтобы дослушать песню. А белая птица летит всё выше и выше над озером и деревьями, становясь всё мельче и мельче, светлой точкой исчезает в солнечных лучах, не досказывая ещё чего-то, оставаясь вечной загадкой. Вы питаете добрые помыслы по отношению ко всем существам, живущим на Земле. Вы поддерживаете друг друга, вы дарите друг другу тепло, вы прислушиваетесь к биению ваших сердец, чтобы однажды услышать пение чудесной белой птицы, именуемой - Любовь-Вода омывает вас, смывая навсегда всё злое, всё недоброе, что когда-либо вошло в ваше сердце. Проникнутые благодатью очищения, вы решаете больше никогда никому не причинять боли. Вы подбрасываете воду ещё и ещё, необыкновенная радость охватывает вас, как будто там, внутри вас, тоже есть небо и солнце, и маленькое деревце, растущее на берегу, и столько же взлетающих ввысь звёздочек. Вы выходите из воды. Вы полны уверенности, что идёте по правильному Пути..". По автору благодать очищения человека от грехов идёт не через личное покаяние перед Богом в своих грехах, а через живую воду, которая единственная может очистить человека. Можно подумать, что Любовь, описанная автором в рассказе, это и есть Бог, но как оказывается, Любовь, это всего лишь обычная четвёртая нота в дивной вечной музыке, которая течёт и льётся "там, высоко в небе, куда так трудно достать взором и слухом".

Я не хочу дальше анализировать эту красиво написанную бредятину религиозного натурализма, восходящую к дохристианскому язычеству Древней Руси, потому что и так ясно, что редакция журнала под видом обещания излить на читателей фаворский свет Иисуса Христа, которым очищается человек, предлагает читателям обычный лунный свет, преломленный в кривом зеркале абсурда. Где в этом рассказе, господин главный редактор, очищающий людские души фаворский свет? Налицо пропаганда язычества и рериховщины, увод православных читателей на путь безверия, - только всё красиво облеплено словесной бутафорией описания природы и единения природы с человеком. Мудро, даже лукаво мудро, в надежде, что осреднённый вами до уровня "Митрофанушки" читатель не поймёт, куда его хотят увлечь сотрудники "Простора", того самого "Простора", о котором в 2003 году в 5-ом номере этого же журнала С.Усенбекова говорила - "Простор - это совесть эпохи. Даже в самые безнравственные времена в нём сохранялся нравственный климат. Простор - это любовь к ближнему, ежели, конечно, он духовно того заслужил".

Нравственный "климат", по большому счёту, не зависит от приверженности к какой-то религии, но вот с совестью я не согласен. Совесть, это голос Бога, а Бог в журнале не в почёте, да и любовь к ближнему в "Просторе" какая-то не христианская, а выборочная: заслужил духовно - любим; не заслужил - не любим.

Печатая такие тексты, сотрудники журнала, наверное, думают, что сердца и души их потенциальных читателей, это некая tabula rasa, то есть чистая доска, на которую можно записывать предлагаемое ими мировоззрение, отрицающее в своей основе существование Бога.

Очередным подтверждением того, что журнал "Простор", это далеко не русский журнал, являются опять же слова С.Усенбековой, опубликованные в том же номере журнала "Простор". Она пишет - "Этот журнал изначально органично впитал в себя знание, пришедшее от Русского Дворянства - с одной стороны - и от Мусульманского Востока - с другой". Заметьте, журнал впитал в себя знание, пришедшее с "Мусульманского Востока", и не из "Православной России", а всего лишь от "Русского Дворянства". Автор забыла добавить - от секуляризированного русского дворянства. Формула, выведенная С.Усенбековой, это с одной стороны описание лица журнала, а точнее, его внутреннего содержания, обнаруживающегося во внешней форме существования, а с другой стороны, это положительная оценка рациональной (внеправославной) и промусульманской религиозной направленности публикаций журнала, куда теперь с успехом добавлен и религиозный натурализм. По всей видимости, это profession de foi, - исповедание веры журнала "Простор".

Теперь каждому русскому православному читателю и литератору надо решить лично самому, сообразуясь с верой и своей свободной волей, - читать и печататься ему в этом журнале или для подпитки своей православной духовности надо обращаться к другим, более русским журналам, например, к астанинской "Ниве".