ГЕОЛОГИЯ. КАК Я САМОЛЁТОМ ДОБИРАЛСЯ НА ОТДЫХ.
   Как я уже говорил, в геологии мы работали по вахтовой системе. 20 дней рабочих, 10 выходных. Но это не  означает, что происходила ротация рабочих всех на всех, а поочерёдный выезд на отдых когда на месте одних рабочих, оставались другие, прибывших с отдыха. Существовал свой график, который иногда нарушался лишь по причине задержания выезда машин в партию.
   Я выезжал на отдых всегда со своим напарником и наставником по воровской кличке Кардан.
   Кардан по жизни был сидельцем, и сидел бы и сидел. Но, как мне рассказали, кто-то  сказал ему, что у него есть дочь, о которой он не знал, и она находится  в детском доме, так как её мать умерла и человека перевернула эта история. Нет, конечно, никто ему дочь не отдал, у него для этого не было никаких доказательств. И с его биографией никаких шансов на удочерение не было. Но это уже никак не волновало Кардана, для него воспитание дочери и помощь ей стала с тех пор единственной целью его жизни.
   В посёлок городского типа, мы приезжали всегда поздно ночью и поэтому взять ключ от моей комнаты в общежитие в конторе экспедиции я не мог. Карадан тоже не жил в этом посёлке, а его дочь находилось в детском доме совсем другого города, куда он неизменно выезжал в свои выходные. И каждый раз, мы ночевали с ним в местной «малине» (притоне) воровского мира.
   Воры, простили Кардану уход, они уважали его за ни чем не замаранное воровское прошлое, и поэтому встречали нас без проблем. Кардан, накормив меня, сразу устраивал спать, а сам оставался ещё  почифирить (напиток из круто заваренного чая). Никто и ничто меня за ночь меня не беспокоило. «Малина» эта была один в один показанной в «Калине красной» Шукшина, и  я всегда говорю, что в этих «малинах» я бывал чаще, чем в ресторанах, хотя вся правда состоит в том, что я просто никогда не был завсегдатаем этих заведений.
   Утром Карадан будил меня и после короткого завтрака, чем бог подал, вернее, что оставалась после ночного кутежа воровской братвы, мы уходили на вокзал, где и разъезжались в разные стороны.
   Позже, когда я стал ездить на выходные один, то всегда просил довезти меня до вокзала, где садился на любой поезд , что пересекался с населённым пунктом, откуда я мог пересесть в  поезд  конечной остановкой которой, был мой город.  Билетов я не покупал, давал по три рубля кондукторам  на руки, влезал в плацкартном вагоне на третью полку и спал до нужного мне места и родного города.
  Но вот однажды, по стечению обстоятельств, я должен был выехать из партии ночью, чтобы оказаться в посёлке  нашей партии утром. И вот, кто-то из знающих людей, сообщил, что мне не обязательно с пересадками добираться до дома. Оказывается, в этом посёлке есть аэропорт, где делает посадку самолёт, вылетающий затем в мой город.
   Это чрезвычайно заинтересовало меня,  и поэтому я поинтересовался у первого же встречного местного жителя, действительно ли есть аэропорт в этом посёлке и рейс самолёта,  вылетающий в мой город.  И тот, тут же подтвердил мне это, утверждая, что я легко найду его, если пройду до конца центральной улице и когда выйду после неё в степь, то и обнаружу там этот аэропорт.
   В сущности, этот посёлок  состоял только из этой улицы, в центре которого, на очень высоком постаменте, находился памятник Ленину такого размера, который обычно нормальные люди помещают у себя на столе или на книжном шкафу. Так что, можно было только догадываться, что это памятник Ленину, поскольку иных памятников в таких посёлках в те времена и не ставили.
   Воодушевлённый  этим подтверждением, я сразу же двинулся туда, куда мне указал прохожий. Вскоре улица закончилась, но ничего похожего на строения мой взор не обнаружил. Очевидно, авиация находилась отсюда на приличном расстояние, пос5ольку бугров и холмов скрывающих самолёты и вертолёты здесь тоже не наблюдалось.
   Но пока мне спешить было некуда, и я всё же решил пройти немного вперёд, надеясь на попутную машину или хотя бы дойти до той точки, откуда хотя бы издалека увидеть этот аэропорт.
   Когда немного прошёл вперёд, увидел справа от себя вагончик для строителей, вокруг которого крутился мужичок с метлой. Я итак был недоволен своим решением искать аэропорт и поэтому подумал, спрошу-ка я у этого мужика далеко ли мне идти, если да, то закончить на этом свои поиски.
  Спросил. А он мне отвечает, а вот это и есть наш аэропорт, указывая рукою вокруг  себя.
А самолёт будет?  Отвечает, будет. А где кассирша? А он мне говорит: я тут и начальник, я и радист, я  - кассир, и даже уборщик. Ладно, стал я ждать самолёт.
   Мужичок тот, крутился-крутился  возле меня, а потом подошёл ко мне и заявил:
- Слушай парень, выручи меня. Тут мне на похороны нужно, соседи попросили пофотографировать. Ты не можешь сам улететь? Не переживай, самолёт обязательно будет. Отсюда заявка была на шесть человек, но они сейчас только отказались. Ты вот только прими самолёт как надо и полетишь  домой.
- Как это, прими? – спросил я.
- Пошли, покажу, - сказал мужик.
 Он завёл меня в вагончик, в первой половине которого был старый письменный стол и лежанка. Во-второй половине было полно радиоаппаратуры. Мужик завёл меня туда, на клочке бумаги записал что-то и пояснил:
- Ты, сиди в вагончике, можешь полежать. Когда самолёт подлетит, он запросит посадку. Ты в этот микрофон прочтёшь, что на бумажке и скажешь, что посадку разрешаешь. Потом отключишь этот рубильник, вот так. Выйдешь из вагончика и захлопнешь дверь, замок английский и с этим нет проблем. Понятно?
- Понятно, только вы мне билет дайте, а то ведь без него  меня могут не взять, - ответил я и протянул ему десятку  (я в таблице на стене посмотрел, сколько билет до моего города стоит).
   Мужик деньги взял, затем долго покопавшись в ящике стола, нашёл какую-то замызганную бумажку весьма отдалённо напоминающий билет.
- На, держи! – сказал он. – И счастливого тебе пути!
И ушёл. Так я остался один в вагончике. Улёгся себе на лежанке и слушаю, что там, в соседней половине творится. А там всё пищит и мычит что-то, но человеческой речи нет.
  И вдруг, что там начала говорить. Не поймёшь что, но говорит. Прямо абракадабру какую-то под шипение и свист всей аппаратуры. Я подумал, может не мне. А оно всё не умолкает. Выглянул я с вагончика, глядь, а надо мной самолёт летает кругами. Тут я всё понял. Подбежал к рациям. Схватил микрофон, нажал на нём красную кнопку и быстро прочитал, что там мне мужик на бумажке написал, про какую-то ветреность, влажность воздуха и прочее. Снова выглянул, вижу, самолёт уже на посадку идёт. Я быстро отключил рубильник, выскочил из вагончика и захлопнул за собой дверь и быстро пошёл навстречу самолёту. Однако он пробежал мимо меня,  остановился почти у вагончика, и теперь мне пришлось плестись обратно к нему.
   Распахнулась дверца самолёта и из него выскочили два пилота и отчаянно начали размахивать руками и ногами, и делать различные движения,  видимо отсиженными  местами.
  Один из них подёргал дверь и с удивлением спросил у меня:
 - А где у нас командующий эскадрильей? Где пассажиры?
Я объяснил, всё о начальнике аэропорта и пассажирах, но тут же заявил, помахивая билетом:
- Я – пассажир, вот билет!
   Но пилоты даже не посмотрели на билет, их больше возмущало то, что дверь закрыто, а им нужно было разгрузить почту. Не долго думая, они забросили мешки с почтой под вагончик, и пошли к своему самолёту, так называемому «кукурузнику», но более современной модификации, махнув мне рукой. Приняв меня на борт, они захлопнули дверцу. В самолёте никого не было, я был единственным пассажиром.  Я никогда не летал на таких самолётах, но с первых минут я прочувствовал не только его лёгкость, но и чувствительность ко всем кочкам на поле, где мы разгонялись для вылета. В воздухе было не лучше. Я чувствовал себя как в автобусе, который иногда едет по очень плохой дороге.  Конечно, сначала мне было интересно смотреть в иллюминатор  на землю, но очень однообразие и безлюдность наших степей мне поднадоела, и я решил, что лучше будет уснуть. Это мне удалось с трудом, так как никаких условий в салоне для этого не было, пришлось уснуть вытянув ноги и постоянная тряска отнюдь не баюкала, а будила меня. Но сон всё-таки поборол меня и эти недостатки полёта. Не знаю, сколько я проспал, но меня разбудил пилот.
- Ты, кушать хочешь? – спросил он меня, и я очень удивился, что в такой, так сказать скромно «малой авиации» ещё и кормят!
- Хочу! – уверенно ответил я, с удивлением обратив внимание на спинку сидения перед собой, на котором не было привычно откидывающегося «столика».
- Хорошо, - сказал мне пилот. – Если ты не против, давай мы сейчас сядем в один аэропорт и там у них в столовой покушаем. Согласен?
   Деваться было некуда, и я согласился. Пилот едва удалился в кабину, как самолёт пошёл на посадку, которая была мягкой из-за бетонной площадки взлётной полосы аэропорта, да и сам четырёхэтажный аэропорт казался на вид более цивильным, чем с которого я улетел.
   Мы вышли из самолёта, в аэропорту неизвестного мне города, но как оказалось, и пилоты здесь были впервые, и тщетно в течение десятка минут пытались найти в нём признаки жизни. В совершенно открытом здании не было даже сторожа, хотя возможно он просто спал, закрывшись в каком-нибудь кабинете. Столовой здесь, в буквальном смысле здесь и не пахло, и мы разочарованные, вскоре улетели в сторону моего города. Больше я на таких самолётах не летал…
   Меня никто не встречал, когда я приезжал домой, но обратно на работу обязательно провожала Мама. Она стояла за окнами вагона такая маленькая и хрупкая. Робко улыбаясь, она махала мне рукой, а в другой руке, я всегда замечал, был платочек, которым она  старалась незаметно смахнуть слёзы. Такой её и запомнил на всю жизнь.